Воин света (СИ)

— А виноват, — вздыхает она, — вернее, виновата… Я, конечно, кто же ещё? Я ведь пока ещё ничего из себя не представляю, студентка без опыта и каких-то особых навыков. Марки ведь кто угодно может клеить, правильно? Поэтому мне стоило бы быть поскромнее, делать, что говорят и не создавать вокруг своей малозначимой персоны всевозможные скандалы, не разводить сплетни и, попросту говоря, не генерировать нездоровую обстановку. И, опять же, моральный облик современной комсомолки не подразумевает неприкрытого флирта на рабочем месте, провоцирования непосредственного начальника и создания для всего трудового коллектива дурной репутации, противоречащей духу созидательного труда на благо советского народа. Так что, если я не хочу, чтобы всё это было отражено в характеристике с места работы или, чтобы скандалы сопровождали меня в течение всей трудовой деятельности, а я, без сомнений, нахожусь в самом начале трудового пути, имеет смысл крепко обо всём подумать, сделать правильные выводы и написать заявление об уходе. Причём, написать немедленно…

— Написала?

Она снова кивает, и её волосы опять касаются моего лица, осыпая волшебными искорками желания и окутывая тонким ароматом эфирных масел, подобранных французскими парфюмерами.

— Понял, на ком ты женился, Егор? На порочной штучке с дурной репутацией.

— Да уж, неприятная характеристика, но мы-то знаем, что ты не такая, а начальники, особенно вооружённые социалистической риторикой, к сожалению, склонны жрать мозги и занижать самооценку неугодных подчинённых. Впрочем, милицейско-полицейские начальники делают это гораздо эффективнее и прямолинейнее, независимо от строя и экономического уклада. Но это к делу не относится. Как я понимаю, это краткое содержание выступление Лиходеда, да?

— Угу, — выдыхает Наталья и поднимает ко мне лицо.

— Ну, погоди-погоди, ты чего? Почему глаза опять на мокром месте? Не нужно, было бы из-за чего… Дай-ка… Да не крутись, говорю тебе…

Я вытираю две огромные бриллиантовые капли. Она всхлипывает, жалобно, как ребёнок. Как Мурашка могла бы.

— Сейчас звоночек сделаю, — говорю я. — Постараюсь узнать, что там к чему.

— Поешь сначала, — вздыхает она. — Остынет всё…

— Я быстро. Позвоню, а потом с чувством, с толком поем. А так буду торопиться и не смогу насладиться твоими котлетами.

Иду к телефону и набираю Платоныча.

— Привет, дядя Юра, как дела?

— Ну, так, — говорит он. — В рабочем порядке. По-разному.

Так-так-так…

— А почему по-разному? То есть не только хорошо, если быть точным? У Андрюхи как?

— У Андрея, надеюсь, очень хорошо. Он на море, балдеет со сверстниками, купается, загорает, ест фрукты…

— А у тебя что?

— Да тоже нормально, грех жаловаться…

— Блин, ну, говори уже, пожалуйста, чего ты крутишь!

Он чуть крякает…

— Помнишь, я тебе сказал, что мне предложили должность замминистра?

— Конечно, помню, — настороженно отвечаю я.

— Ну… Отбой, короче.

— Как это отбой? Что это значит?

— Значит, что предложение больше не действительно, — говорит он спокойно.

— А… почему?

— Поставили другого претендента. Позвонили из ЦК и попросили внимательно рассмотреть другую кандидатуру. Министр согласился, сам понимаешь. Сказал, что при первой же возможности возьмёт меня, но пока такой возможности нет… и всё такое прочее.

Ага, всё такое прочее.

— Твою дивизию… — задумчиво говорю я… — А кто позвонил?

— Ну… наш друг считает, что это его начальник.

— Вот сука мстительная…

Козёл. Одно дело, если просто сказал, назначь вот этого, а мог ведь дать директиву, мол, Большака никуда не назначать. Это было бы пипец, как плохо.

— За что бы ему мне мстить? Думаю, просто надо было пристроить своего человека… Или… Или ты думаешь, что это тебе привет?

— Думаю, мне и дальше по вертикали.

— Ну, что тут поделаешь. Лучшее решение, на мой взгляд, продолжать работать, как ни в чём не бывало. Работы, к тому же много и, может быть, сейчас даже лучше сидеть на своём месте, не отвлекаясь на посторонние дела. У заместителя, сам понимаешь, повестка намного более широкая.

— Ага, понимаю. Как не понять, понимаю, конечно… Ну, прости, дядя Юра, за подставу. Не парься, главное, как-нибудь порешаем.

— Да, я и не парюсь. Как у тебя дела? Ты просто позвонил или хотел чего?

— Хотел, честно говоря. Тут Лиходед твой Наташку мою прессует, увольняться заставляет, хотел тебя попросить, чтобы ты ему заглянул в затылок, попросил одуматься.

— Хорошо, попрошу, — отвечает Платоныч. — Завтра заеду. Это он из-за Зевакина что ли? Вот же сучий потрох.

— Да, из-за него, — зло усмехаюсь я. — Мелкая месть, называется.

— Постараюсь помочь. Я Лиходеду приказывать не могу, но поговорю, объясню расклады и он, думаю, поймёт что к чему, так-то он парень очень даже неглупый.

— Нет-нет, теперь не надо, — говорю я. — Не нужно подставляться. Ты, пожалуйста, будь сейчас предельно осторожным и аккуратным. Тише воды, ниже травы, короче. Я серьёзно.

Может, они это всё и замутили специально, чтобы его прихлопнуть. И мне досадить. Ну Черненко хренов, надо с тобой что-то делать…

Я возвращаюсь на кухню.

— Наташ, а ты заявление написала уже, да?