Я сказал, что, пока я не найду свой дом и друзей, мне будет здесь ничуть не хуже, чем где-либо еще.
- Хорошо тебе или плохо - позволь уж мне говорить начистоту! - это не слишком меня беспокоит. Меня куда больше беспокоит данный мною в храме Светлого бога обет. Я ведь обещал доставить тебя в святилище Великой Матери. Пока что я делал все, что было в моих силах, и, должен сказать, Светлый бог милостиво меня вознаградил за это: я слышал божественную игру на флейте, я слышал и твое пение - дар великого божества. Такая привилегия дается немногим! Послушав дивную музыку богов, я и сам стал писать гораздо лучше. Но если я вернусь в родной город, не исполнив обета...
- Что тогда? - спросил я.
- Он может все это отнять - вот чего я боюсь. И даже если он этого не сделает, меня непременно спросят о нашем посещении святилища Великой Матери-богини. И что я тогда отвечу? Что оставил тебя в Афинах - рабом в доме гетеры, - а сам пытался накопить денег и выкупить тебя? И что будет с моей репутацией? Нет, нам нужно что-то придумать!
- Что ж, постараемся, - сказал я.
Он хлопнул меня по спине.
- Я знал, что ты ответишь именно так! Будем думать. А если нам удастся вскоре добраться до святилища, к тебе, возможно, вернется память, и тогда мы позаботимся уже о том, чтобы ты был окончательно счастлив. Может быть, тебе больше всего захочется вернуться на родину, и я сумею устроить тебя на какое-нибудь торговое судно. Война почти закончена, и купцы скоро снова начнут выходить в море.
- Это было бы хорошо, - сказал я. - Мне очень хочется вернуться домой и найти тех, кого я никогда не забывал и не забуду.
Глядя Пиндару через плечо, я заметил, как задняя дверь приоткрылась, в щель осторожно заглянул чернокожий, приложил палец к губам и знаками показал, чтобы я потом вышел к нему. Дверь снова закрылась.
- Тебе лучше вернуться к гостям, - сказал я Пиндару. - Они могут хватиться тебя. Я и так все понял.
- Ничего они не хватятся! - возразил он. - В крайнем случае решат, что я по нужде вышел.
- Скажи, Пиндар, а твой Светлый бог считается у вас очень могущественным?
- Он один из самых могущественных! Это бог музыки и поэзии, света и внезапной смерти, хранитель стад и отар, великий целитель и еще многое другое.
- В таком случае, раз он хочет, чтобы я непременно посетил то святилище, я так и поступлю. Он доверил тебе вести меня, а значит, тебе следует верить ему - ведь это он ведет нас обоих.
Пиндар потрясение покачал головой:
- Неужели ты так мудр именно потому, что не можешь ничего запомнить, Латро?
Мы еще немного поболтали, и он рассказал мне, как идет переоснастка кораблей Гиперида, а я ему - о том, что мы с чернокожим успели сделать в качестве слуг Каллеос.
- Вы здесь сотворили настоящее чудо! - воскликнул Пиндар. - Мне кажется, что я вернулся в прежние Афины и меня, естественно, пригласили на обед в один из лучших домов. Как ты думаешь, меня попросят читать стихи?
- Думаю, да.
Он с сомнением покачал головой.
- Вот главное неудобство для поэта: все друзья вечно считают тебя затейником! Но еще хуже то, что у меня сейчас ничего подходящего из новых стихов нет. Постараюсь увильнуть от выступления, если смогу, - предложу спеть всем вместе или сыграть во что-нибудь...
- Я уверен, ты что-нибудь придумаешь.
Глядя в сторону, он пробормотал:
- Я бы с куда большим удовольствием придумал, как поскорее доставить тебя в это святилище!
Как только он ушел, я бросился к задней двери. Из темноты мне, сверкнув зубами, улыбнулся чернокожий. На руках у него спала девочка.
- Это Ио, - сказал я, ибо еще помнил ее. Еще утром мы вместе с нею были на корабле Гиперида.
Чернокожий прошел на кухню, где было больше света, и изобразил пальцами одной руки, что все расстояние от гавани до дома Каллеос Ио прошла пешком.
- Вот как! - сказал я. - Ничего удивительного, что она так устала. Видимо, она незаметно шла за Пиндаром, стараясь, чтоб ее не заметили.
Чернокожий знаком велел мне следовать за ним. Он отнес девочку в одну из спален без крыши и положил на груду тряпья на полу. Потом приложил палец к губам.
- Нет, - возразил я, - если она проснется и не будет знать, как попала сюда, то страшно перепугается. - Не знаю, почему я так решил - наверное, просто знал это, как и множество других вещей. Я тихонько потряс девочку за плечо, приговаривая: - Ио, ты зачем так далеко забралась?
Она открыла глаза:
- О, это ты, господин мой!
- Тебе следовало остаться с той женщиной, - сказал я.
- Но я принадлежу не ей, а тебе, - прошептала она.
- С тобой могло случиться все что угодно среди этих развалин. Да и все равно утром тебя придется отослать назад.
- Но я ведь принадлежу тебе! Светлый бог велел мне о тебе заботиться!
- Светлый бог велел это делать Пиндару, - возразил я. - Так, по крайней мере, утверждает наш поэт.
Вид у нее был сонный, однако она не сдавалась:
- Пиндара послал тебе оракул. А меня - сам Светлый бог!
Спорить с ней, видимо, было бессмысленно, и я сказал: