Воин Забвения. Гранитный чертог (СИ)

— Я не стану накладывать на князя приворот! — упрямо прервала её служанка. — Блага в этом и подавно нет, — она на миг задумалась и вдруг громко рассмеялась недобрым смехом, выдёргивая свою руку из ладони Гесты. — Вы всё считаете, что это бирюльки. Игра. Мол, щёлкну я пальцами, и всё станет хорошо. Так не бывает. Дудки!

— Я прошу тебя… — выдохнула Геста, хватая Малушу за рукав, когда та снова собралась уходить.

— Приворот — это сговор с духами, — хрипло возразила ворожея, не оборачиваясь. — Я больше не хочу иметь дела с тем миром, госпожа. Однажды уже я за это поплатилась. Ты не знаешь, что такое находиться под градом камней, удары которых ломают кости. Я не хочу ещё раз это пережить.

Геста села и обреченно опустила руки на колени.

— Неужели ты пострадала только за то, что приворожила какой-то девице парня?

— Девицы тоже разные бывают, — поморщилась Малуша, поглядывая через плечо. — Я купилась на хорошую плату и приворожила дочери одного вождя женатого мужчину. Никогда я не делала такого, а вот один раз согласилась. Уж больно толст был кошель. Молодая была, глупая. А у того мужчины добрая жена и четверо детишек. Да только влюбился он, места себе не находил. Та девчонка, как узнала, что теперь ему жить без неё невмоготу, так сразу отшвырнула, как ненужную тряпку — отомстила, значит. А он возьми — и кинься в реку с камнем на шее. Семья без кормильца осталась. Та девица, чтобы от себя гнев селян отвести, настроила их против меня. Дескать, колдунья я, зло удумала из-за гнилой своей душонки. Вот как вышло…

— Мне жаль, что так получилось, — Геста, слушая Малушу, неотрывно смотрела на пламя очага. Оно даже на расстоянии словно окутывало лицо теплом. А вокруг было невыносимо холодно, будто чьё-то стылое дыхание гуляло по светлице.

— Привороты убивают душу заговоренного, госпожа, — продолжила Малуша, передумав уходить. — От них не бывает добра. Эта любовь не будет живой. Она, как застоявшийся пруд — со временем протухнет. Изъест мысли, иссушит тело. Я никогда не стала бы обращать заговор на человека, которого люблю, — она немного помолчала, разглядывая Гесту. — Но, кажется, я могу тебе помочь.

— И как же? — совсем тихо поинтересовалась та.

Ей было уже всё равно. Очередная надежда рассыпалась прахом. Можно было бы найти и другую ворожею, но это не так-то просто, как может показаться. Они гроздьями на деревьях не висят. Да и веры в то, что это необходимо, не стало. Малуша умела убеждать.

— Я сделаю заговор. Но не на любовь, а на вещий сон. Если будет на то воля Богов, ты увидишь во сне, что тебя ждет дальше, и сама решишь, что с этим делать.

Сама решишь… Геста устала решать, устала думать о том, что можно говорить, а что — нет. Устала заглядывать в глаза Кириллу, пытаясь понять его мысли, и не видеть в них ничего кроме безразличия. Она не хотела больше биться о стену — и как же хорошо было бы, чтобы всего несколько слов приворота решили все беды. Но Геста помедлила, перебирая в пальцах несобранные ещё бусы, и кивнула:

— Хорошо, пусть будет заговор на сон.

Малуша облегчённо улыбнулась — исчезла жёсткость черт её лица, глаза залучились участием. Она степенно села за стол, отодвинула разбросанное рукоделие и протянула руки Гесте навстречу. Та повернулась к ней и взяла её вмиг потеплевшие ладони в свои.

— Повторяй за мной каждое слово, — таинственно прошептала Малуша. — Слушай внимательно! Не открывай глаз и ни в коем разе не смотри, что будет твориться вокруг.

Геста на миг засомневалась, но только снова кивнула и закрыла глаза по примеру Малуши. Ворожея помолчала, будто бы собираясь с духом, и речь её полилась, точно воды великой Нейры:

«Пойду я в чисто поле, есть в поле белый кречет. Нелегко его найти, да легко увидеть. Перья его что солнце сияют, путь мой озаряют…»

Геста судорожно пыталась уловить каждое слово Малуши, боялась что-то упустить, не успеть произнести, но затем подхватила ритм заговора. Он затягивал в себя, как водоворот. Поплыли перед глазами бескрайние поля княжества, богатые, плодородные. Золотилась пшеница на юге и рожь — на севере. Слепил сочной зеленью овёс, дурманил своим запахом вереск и колыхался от ветра, что гладил его ласковой невесомой рукой. Неслась камнем вниз белокрылая птица, но перед самой землёй снова взмывала ввысь:

«Попрошу я белого кречета: слетал бы он в чисто поле, в сине море, в крутые горы, в темные леса, в зыбучие болота…И попросил бы он окаянную силу, чтобы дала она помощи, открыла завесу передо мной…»

Ветер за окном усилился, словно пытался выбить окна. Потухла сначала одна лучина, на столе, затем другая. Опрокинулся светец. Геста дёрнулась, пытаясь высвободиться, но натруженные пальцы Малуши крепко держали её.