Война

Тем временем Хартенштейн принес в наш блиндаж легкий пулемет и поставил, его на стол.

Бранд, знавший станковый пулемет, неуверенно ощупал его со всех сторон и начал выдавать, уставясь в потолок:

— Пулемет ноль восемь — это самозарядное оружие. Он состоит…

— Оставь эту муть, — сказал Хартенштейн, — и покажи, как из этой штуки стреляют!

Бранд в смущений принялся рассматривать пулемет и попробовал откинуть крышку. Не получилось.

— Пошел прочь! — сказал Кеттнер, открыл крышку и заглянул внутрь. Все заговорили разом. Оружие ощупывали, крутили ручки. Вытащили ствол.

— Так из него же нельзя стрелять! — сказал Бранд.

— Это почему?

— Да потому, что в рубашке совсем нет воды и нет шланга пароотвода.

— Можно залить сельтерскую, — решил Кеттнер.

Кто-то скатился по лестнице.

— Почему не ведете наблюдения? — закричал Ламм. — Французы на Белой горе готовятся к атаке. Где сержант Шац?

— Вольф, дать сигнал тревоги слева, Израель — справа! — крикнул я.

— Оставаться на местах! — закричал Ламм. — Для чего показываться всем? Только пулеметчикам на станковых пулеметах!

Он выскочил, я — за ним.

— Где расположился Шац?

— Здесь, господин лейтенант!

Ламм ринулся в блиндаж. До меня донеслась крепкая брань. Выскочил Шац со всей своей бандой и вторым пулеметом.

— Туда! — крикнул Ламм. — Вы что, не видите? На левом склоне горы, над правым краем!

Они стали всматриваться.

— Какой прицел? — заорал Ламм на Шаца. Тот напряженно всматривался.

— Четыреста? — запинаясь, произнес он.

— Девятьсот! — прорычал Ламм. — Пулеметы готовы?

— Первый пулемет готов!

— Командуйте! — крикнул Ламм.

— Одно деление стрельба с рассеиванием в глубину! — сказал Шац.

Правый пулемет затарахтел. Ламм смотрел в бинокль. Левый пулемет еще искал опору.

— Прекратить огонь! — зарычал Ламм. Треск прекратился.

— Куда вы стреляете, черт побери! Глаз у вас нет, что ли? Теперь они, ясно, попрятались!

Он злобно посмотрел на меня:

— Унтер-офицер Ренн и сержант Шац, следуйте за мной! Лишние пусть уберутся отсюда!

Он вышел из орудийного окопа и остановился возле гаубицы с мертвыми лошадьми. Мы стояли навытяжку.

— Почему здесь никто не ведет наблюдения? — Он сделал паузу и посмотрел на нас. — Почему вы, сержант Шац, не подготовили точку для вашего второго пулемета? Вы дали указание определить расстояние? А как же я буду знать расстояние? — Немедленно определите расстояние! Завтра я опрошу ваших часовых, кроме того, я сообщу в вашу роту, что на вас нельзя положиться. Можете идти!

Шац повернулся и пошел. Ламм смотрел на меня, и я понял, что ему трудно говорить.

— Шац низкий и лживый человек! Я знаю его еще по сборно-учебному пункту призывных. Но ты — этого я не понимаю! Должен я направить сюда другого командира взвода? Приложи всё старание, чтобы я был доволен тобой! Говорю тебе это прямо: буду тебя контролировать. До сих пор я считал это лишним!

Он возбужденно дышал и медленно пошел прочь.

— Да, вот! — сказал он вдруг и остановился. — Кухня будет к утру. Разносчикам пищи собраться в моем блиндаже. Все!

Он ушел. Я подумал: «Ты будешь меня контролировать — это хорошо! Но худо мне, если ты найдешь, что я слаб!»

Этот случай не расстроил меня. Нет, его упреки пришлись мне по нутру — ведь он был прав. Мне следовало тоже определить расстояние.

Я пошел по отделениям, дал приказы о часовых, оповестил разносчиков пищи и сказал им также, чтобы они, по возможности, принесли и воду для пулеметов, а заодно посмотрели, нет ли где шлангов для пароотводов к ним.

Между тем огонь повели в нашу сторону — тяжелыми снарядами, которые вскоре стали разрываться и у нас, рассеивая кругом большие, похожие на клинки осколки. Но палили не без передышки, а через равные промежутки времени. Часовому в левом орудийном окопе слегка задело ухо.

Почти три часа ушло на то, чтобы все обсудить в отделениях, однако мне то и дело приходило в голову что-нибудь новое. Знают ли они сигнал для вызова заградительного артиллерийского огня? Достаточно ли у них ракетниц и сигнальных ракет к ним?

Артиллерийский огонь прекратился. Стемнело. У меня еще не было поименного списка моего взвода.

Разносчики пищи ушли. От Ламма прибежал посыльный:

— Господин лейтенант спрашивает: в полном ли комплекте материальная часть легких пулеметов? И нужно провести светомаскировку блиндажей, чтобы ночью не было ни одного огонька. На рассвете, от четырех до шести, всем быть в полной боевой готовности, не спать.

Я снова пошел по отделениям и передал приказ лейтенанта. Потом обошел часовых и проверил, знают ли они все главные точки на местности.

Мои люди проявили интерес к овладению пулеметом. Они рассматривали все, чтобы знать, что с чем и как взаимодействует. Я подивился их старанию.

Было уже за полночь. Пустой желудок давал о себе знать. Сегодня опять выдали лишь сухари и сваренные в сельтерской воде кубики овощей. Разносчики пищи ушли четыре часа назад.

Я бродил по позиции, осматривал местность и расстановку часовых.

В половине четвертого пришли наконец тяжело нагруженные разносчики пищи. Один нес жестяной ранец с водой. Другой — тяжелый мешок с хлебом.

— Где вы так долго пропадали?