Война. 1941—1945

Что происходило в самом «котле»? Еще 28 июня унтер-офицер 476-го противотанкового батальона 78-й штурмовой дивизии Альфред Пакулль писал жене: «Что это была за паника, что за ночь! Несемся на запад, русские — по пятам… Да, что это была за паника! Я до сих пор не могу понять, как мне удалось выбраться? Мы шли через лес, через болота. Я хотел спасти своих людей и прежде всего свою собственную жизнь… Я не в состоянии этого описать… Теперь война развернулась по-настоящему, и, может быть, мне не суждено вернуться… Кончаю, потому что надо убегать, скоро здесь будут русские…» В записной книжке ефрейтора Гейнриха Зегерса я нашел короткие записи: «25/6. Едва оторвались от противника. Снова брошены в бой. 26/6. Мы рассеяны. 29/6. Идем на запад. 1/7. Мы снова разбиты. 3/7. Путь на запад закрыт партизанами. Идем к Минску. 4/7. Кольцо сомкнулось. Удастся прорваться? Или плен?» Пленные солдаты рассказывают, что часто офицеры гнали их вперед с пистолетами в руках. На все был один ответ: «Фюрер приказал». Были крупные отряды бродячих фрицев с генералами и с «тиграми»; были и мелкие группы. Наши части уже подходили к Лиде и к Вильнюсу, а немцы все еще надеялись добраться до Минска…

Я был на КП дивизии в лесочке… Мы ужинали, когда затрещали автоматы: крупный отряд блуждающих немцев оказался рядом с нами. Два часа спустя они проникли на соседний аэродром. Их били всюду и долго не могли перебить — ведь это были не сотни и не тысячи, а десятки тысяч, лохмотья двенадцати германских дивизий.

Глубокий тыл на несколько дней стал фронтом. Правда, немцы здесь мечтали не о завоеваниях, но о спасении. Однако были среди них и сильные отряды, которые прорывались через шоссе, нападали на села, чтобы раздобыть провиант. Зверь метался: то пробивался на юг, то поворачивал к северу.

Это были деморализованные немцы, но я хотел бы предостеречь читателей от неверных выводов. Не потому мы разгромили немцев в Белоруссии, что они были деморализованы. 23 июня они еще верили в победу. Немцы в Белоруссии стали деморализованными, потому что мы их разбили. Нельзя принимать последствия за причину. Конечно, разбитые, потерявшие связь, заблудившиеся в лесах, немцы постепенно теряли не только военную выправку, но и веру в фюрера. «Кажется, Гитлер не очень-то разбирается в положении», — сказал мне один унтер-офицер. Перед этим он четыре дня питался черникой, и образ жизни лесного анахорета, видимо, оказался полезным для его мозгов. Одиночки стали сдаваться, хныкая и причитая. Я видел этих ручных фрицев, они говорили: «Мы шли по сорок километров в день… Офицеры ехали, а мы шли… Неизвестно куда… Потом офицеры переоделись… А мы хотим жить…» Вот такие фрицы и замелькали в газетных корреспонденциях. Они не выдуманы, но, глядя на них, вспомним, что до этого состояния они доведены снарядами, минами и бомбами. Ручные фрицы стали смертельно бояться танков. За каждым деревом им мерещились партизаны. Бухгалтеры, пивовары, псевдофилософы и мото-мешочники мало приспособлены для жизни в лесу. Один жаловался, что ему пришлось спать на сырой траве и он от этого заболел ишиасом… Так двенадцатилетний Алеша Сверчук привел 54 фрицев. Так корреспондент английской газеты «Таймс», проезжая по шоссе возле Минска, неожиданно напал на трофеи — на трех бродячих фрицев… Все это похоже на оперетку, но этой оперетке предшествовала величайшая трагическая битва.

Загнанный в лес и окруженный 195-й полк решил сдаться. Два часа спустя парламентер явился вторично, заявив, что полк не может сдаться, так как пришли два других полка, которые решили атаковать русских. Действительно, два неукрощенных полка попытались вырваться из окружения и были уничтожены. А 195-й полк, переждав в лесу шумную ночь, наутро сдался.

Помогли Красной Армии партизаны. Видал я, как отряд «Советская Беларусь» гнал из лесу пленных немцев: вчерашние каратели угодливо улыбались…