Война

– Уж не лез бы ты в ораторы, Герхарт, – рассмеялся моррон, как только сержант замолчал и уставился на него, как новобранец на полковое знамя во время присяги. – Дружище, с боевым топором у тебя лучше выходит обращаться, чем со словами, что выплевывает твоя косноязычная пасть. Но не утруждайся повторять, общий смысл я понял!

Не переставая улыбаться, Дарк лениво поднялся на ноги и тут же убедился, насколько дело серьезно. Почти половина солдат мгновенно положили подрагивающие от страха ладони на рукояти мечей. Его в отряде уважали, и это зиждилось не только на любви, но и на страхе. Практически все из присутствующих в этот момент в подвале не раз видели своего командира в деле и не хотели бы скрестить с ним мечи… Но раз они решились на бунт, значит, причина была действительно весомой: она сгубила любовь и даже пересилила страх.

– Я сразу говорил, повторю и сейчас! – не переставая улыбаться, но теперь придав выражению лица легкий оттенок сочувствия и грусти, произнес моррон и снова опустился на доски шкафа.

Дарк решил не провоцировать бойцов. Со страху, что он осерчает и возьмется за меч, солдаты могли наброситься на него первыми. Потасовка, да еще с несколькими смертельными исходами, включая собственный, в планы Аламеза не входила, тем более что он уже начал догадываться об истинной причине происходящего и не сомневался, что сможет расставить все точки над «i».

– В отряд я никого силком не затаскивал, да и силой никогда не удерживал! Кто хочет, мог всегда уйти! Хотите, чтоб ушел я, да пожалуйста, перечить не стану! – развел руками моррон. – Только не кажется ли вам, что человек, спасший ваши жизни и проведший вас с наименьшими потерями через полстраны, достоин уважения? Он достоин узнать, почему его вдруг ни с того ни с сего решили изгнать?! Герхарт проблеял «причины понятны», но, видать, я настолько недальновиден и глуп, что не понимаю явного… Так в чем же меня обвиняют?

– В колдовстве! – сделав шаг вперед, произнес сержант. – Вы, благородный рыцарь, хоть сами чар не творите, по крайней мере, никто из наших вас в том не уличал, но с богомерзкими чернокнижниками дружбу точно водите! Вы спасли наши бренные тела от гибели в плену, но мы не хотим поплатиться за это спасение нашими бессмертными душами! Не хотим их замарать, помогая сатанинскому делу!

– Ах вот как! – пуще прежнего рассмеялся моррон, но смех его продлился недолго. Молниеносно стерев улыбку с лица, Дарк пронзил обвинителя суровым взором, а затем медленно произнес, печатая каждое слово: – Это серьезное обвинение, тем более когда брошено в лицо рыцарю! Ты не только осквернил мою веру, но и запятнал мою честь! Ты умрешь, прямо здесь и сейчас, если не удосужишься предъявить доказательства более убедительные, чем те глупые домыслы, которые ты, по тупости своей, за доказательства принял! Это касается всех! – Дарк обвел рукой притихший зал, давая понять, что намерения его серьезны. – Пусть я умру, но не дам пятнать мое имя, половину из вас в последний поход до могилы да доведу. Итак, я слушаю!

– А чо попусту-то языками трепать?! И без того ясно, что нам сам сатана помогает да служки его! – прокричал Герхарт, потерявший большую часть уверенности в себе из-за спокойствия командира. – Мы думали, на крепость лезть придется, крюки с веревками готовили, а ты, выходит, нас в условное место привел, где чары наколдованы были… Вот уж не думали мы, что от нечестивцев помощь принять придется… А колдун из таверны, что через Крамберга тебе послание передал?! Да, и оглянитесь, – обратился сержант уже к солдатам, – куда он нас завел?! На кладбище, туда, где могильный смрад и нечестивые духи витают! Не удивлюсь, коль оно и освящено-то никогда не было! Поди, бродяг одних хоронили да актеришек!

– На неосвященной земле церквей не строят, дурья башка! – специально избрал насмешливый тон Аламез, давая понять всем остальным, что держит сержанта за суеверного дурака, то есть за человека, чьи слова нельзя принимать всерьез. Уж лучше уронить авторитет сержанта в глазах товарищей, чем убить его за оскорбление рыцарской чести. – Учитывая наше положение, где мы находимся и что собираемся делать, лучшего места для стоянки не найти! Иль ты ожидал, что я отряд на постоялый двор приведу? Да через полчаса стража бы нас окружила. Что это за отряд такой, в котором, кроме одного человека, никто по-шеварийски не говорит? И дураку последнему будет понятно, что мы бежавшие из плена герканцы!

– Ну, с этим-то понятно! Тут вы правы, – решился подать голос до этого момента отмалчивавшийся Вальберг. – Но с остальным-то как быть?! Послание от колдуна через Крамберга переданное. Вы ж, как его получили, сразу нас к трактиру повели…