Война

Подобные рискованные операции редко проходили без серьезного вреда для психики, но профессору, можно сказать, повезло. Его изюминкой стало швыряние вещей. Чаще об пол, реже – в собеседника. По каким-то причинам скальпель ему теперь доверить не могли. Точность бросков колюще-режущих предметов даже у тела эконом-класса приводила к трагическим последствиям в четырех из пяти инцидентов. Попечители научного института Браны мечтали отправить Кафта на покой еще пятьдесят лет назад, но теперь-то уж были рады его триумфальному возвращению. Да так, что от переполнявшего их счастья долго не могли найти Шиме подходящего занятия. В конце концов Кафт принял на себя почетную должность руководителя медицинской лаборатории и в последнее время получал небольшие гранты на бесперспективные исследования. Такие, как препарат от уробороса.

– Самина, это катастрофа. – обреченно выдал с порога Шиманай. Его глаза блуждали по кабинету в поисках, чего бы швырнуть, и девушка прикрыла спиной хрупкий дистиллятор. – Они хотят свернуть программу по нашим червям, потому что нет результата.

– Вы бросили в директора микроскопом. Возможно, теперь ему неловко работать с Вами.

– Чушь! – профессор смахнул с края стола планшеты. («наплевать» – отмахнулась девушка, все равно эти отчеты были печальны.) – Я бросал в него и живыми тритонами в лучшие времена. Видите ли, у них война! Видите ли, мы будем экономить на «бесполезном»! По всей планете закрывают проект, не только у нас, девочка. Министерство обороны опять получит ссуду за наш счет.

– По всей планете?! И сотни тысяч больных они тоже назвали бесполезными? Ведь цифры уже подбираются к миллиону! Я лично знаю семьи с зараженными, и все это время они ждут помощи, надеются. Среди них мои друзья! Что я им скажу?

– Что теперь им прямая дорога в хоспис, если не найдут сил покончить с собой до третьей стадии. Пока еще не начали глодать свои ноги, которыми можно дойти до моста, или руки, которые затянут петлю.

«Бряк!» – пачка сухих реактивов отправилась вслед за отчетами. Разговор обещал быть непростым, и в зоне риска оказались террариумы. Самина достала из термошкафа штатив с чистыми пробирками и поставила между профессором и табло с надписью «21 день». По здравом размышлении, уж пусть он лучше раскидает пробирки, чем зараженных мышей. Кафт тяжело вздохнул и потянулся к штативу:

– Правительство распорядилось построить закрытые зоны для больных, куда их будут переселять вместе с семьями. («дзинь!» – жалобно спела пробирка) Когда их окажется слишком много, зараженных просто депортируют с планеты в одну из необжитых колоний. («дзинь-дзинь!») Как только они объявят об этих мерах, начнется паника. И так ведь подозревают всех, у кого поначалу схожи симптомы. Их выгоняют из больниц, к ним не пускают живых врачей, их увольняют с работы! Их преследуют! Чтобы затем оказалось, что это обычная невралгия, чесотка… или ревматизм! («дзинь!»)

– Какая дикость! – изумилась Самина и направилась к выходу. – Я пожалуюсь отчиму.

– О, неужели ты так наивна, детка, – Кафт ухватил ее за рукав. – Хотя я вечно забываю, что тебе всего лишь столько лет, на сколько ты выглядишь… Харген Зури подписал генеральный план этого проекта сегодня утром. Это ведь, прежде всего, его война, Самина. Он утверждает любые меры, которые увеличат шанс на победу.

Самина вернулась в кабинет, на ее щеках проступили красные пятна. Она схватила оставшиеся пробирки вместе со штативом и со всего маху бросила на пол.

– Полегчало? – усмехнулся профессор.

– Нет, не полегчало.

Но теперь швырять было нечего, и ученые на какое-то время замолчали.

– Зря Вы обратились в мою лабораторию, Шиманай. Я не медик, а биолог, и мой удел – наблюдение. Не лечение. Я задвинула на второй план свой эксперимент по выращиванию нетоксичных растительных культур, а ведь там результат был не плох. Но тут – полная катастрофа. Вот, – она подняла с пола отчет, хрустнувший посередине, – видите? На этой неделе опять ни одно из лекарств не подействовало. Эти паразиты, кажется, бессмертны.

Профессор отмахнулся.

– Жили мы с ядовитыми баклажанами восемьсот лет, и еще проживем. Лично мне вообще можно питаться только синтетической биомассой, так почему я один из всего института должен страдать? Хотя, конечно, мне и черви совершенно не опасны, хм. Не к войне будет сказано, ну да нас ведь никто не слышит… Так вот: в пору моей юности ходили слухи о медицине имперцев. Вроде как они еще тогда, два с лишним века назад, лечили абсолютно все болезни. Ну, хорошо, большинство известных науке болезней.

– Ой ли. Враг вечно обрастает невероятными легендами.

– Нет-нет, тогда мы еще сохраняли нейтралитет с Империей, и они принимали наших послов, которые возвращались, потрясенные уровнем науки. Имперцы в то время развивали перспективное направление – медицинских нано-роботов, и мы готовились перенять у них опыт программирования этих малюток. Но император риз Авир внезапно погиб, а его брат, лояльный к нам герцог, отказался от притязаний на трон в пользу андроида.