Война

– Не делается так, – зло бормотал бывший гауптфельдфебель, которого рано утром, ещё до рассвета, выдернули из тёплой постели и поставили в общий строй, не дав даже на минутку заглянуть в каптёрку. – Раз-раз, давай-давай, шнель, левой-правой. Ничего ж даже загрузить не успел. Да даже в карманы ничего не сунул! Всё там осталось. Вот из-за чего они нас с места сдёрнули?

– А чтобы мы не подсмотрели, что там за каверзу они готовят узкоглазым, – ухмыляясь, объяснил ему Краузе. – И я думаю, что из-за того, что мы увидели вчерашнего «монстра», у русских уже кому-то хорошенько намылили холку… Что же касается нас с тобой, старина, – привыкай. Как обещал Сталин, а он, в отличие от нашего доброго Адика, умеет держать слово, ближайшие десять лет мы – совершенно бесправные существа. Рабы! Сколько у русских таких, как мы, – миллионов шесть? Ну, если считать вместе со всякими там венграми, итальяшками, румынами и так далее. Вот все скопом такие и есть… Но я считаю это проявлением высшей справедливости. И знаешь почему? Потому что наш бесноватый утырок именно так собирался поступить с самими русскими. А мы, идиоты такие, ему в этом радостно потакали…

Между тем на недостроенном аэродроме, который так поспешно покинул весь переменный и постоянный состав четвёртой производственной площадки особого управления «Дальлага», вовсю разворачивались события, которые должны были отразиться на ситуации во всём мире. Впрочем, началось всё, как это обычно случается в России, с натуральной катастрофы…

– Ганевский, ты, блин, Герой Советского Союза! У тебя за сотню боевых вылетов. Как? Как, блин, ты умудрился не только подломить стойку шасси, но ещё и выкатиться за пределы полосы?

Высокий капитан с целым иконостасом наград на груди стоял перед подполковником Чалым потупившись, словно нашкодивший ребёнок.

– Ну вот как ты умудрился?

Капитан шмыгнул носом.

– Полоса узкая…

– Сорок метров для тебя узкая?!

– Так размах крыльев-то какой. И дополнительные стойки шасси очень близко к законцовкам. А тут ещё и порыв ветра. Вот и повело…

– Повело его, блин! Руки надо иметь, которые не из жопы растут. Ну и что теперь делать с твоей машиной, которую ты умудрился поперёк полосы развернуть? Ни взлететь, ни сесть…

– Так это… инженер сказал, что завтра уже отбуксируют.

– Завтра… Хрен его знает, что будет завтра. А сегодня мне что делать? Ты понимаешь, что здесь, на Дальнем Востоке, аэродромов, которые могут принять наши машины, – раз-два, и обчёлся. А с которых они потом могут взлететь – вообще хрен да ни хрена! Мне что, теперь половиной эскадрильи воевать? И без единого заправщика? Может, мне тебя под трибунал отдать?

– Това-арищ подполковник…

Через десять минут красный как рак капитан вылетел из кабинета подполковника Чалого. Сам же подполковник нервно встал и подошёл к окну. О-ох, как бы ему самому под трибунал не угодить…

Война с Германией закончилась… внезапно. Нет, все понимали, что Тысячелетнему рейху осталось немного – неделю, две, максимум месяц. Но все эти неделя или две должны были пройти в упорнейших боях.