Война

Вода била по гладким булыжникам, и шум волн отдавался эхом, совсем как я помнила — это находилось почти прямо по центру, под высоким окном в потолке. Окно образовывало купол на самой вершине головокружительно высоких стен, поднимавшихся вдоль всех этажей вторичного крыла отеля, которое мы называли «Башня 2», и именно там находился бассейн под открытым небом.

Однако даже в этой относительно неизменной детали я заметила отличия.

Вода в пруду под водопадом выглядела темнее. Звук не отражался от стен эхом с такой же громкостью, как и прежде. Я сообразила, что изменение звука вызвано в основном тем, насколько помещение было забито людьми.

При этой мысли я осмотрелась по сторонам.

Тропические деревья и ящики с красочными цветами, ползучими лианами, пальмами и растениями из джунглей с большими листьями, которые я помнила ранее, теперь убрали. С ними исчезли столы, низкие стулья с мягкими сиденьями и бархатные диваны, которые некогда стояли скромными ансамблями возле водопада и двух баров. Сами бары тоже убрали, и кофейный бар, и полутропический алкогольный бар — когда-то они находились по противоположные стороны от входных дверей в атриум.

На их месте стояли более длинные, более глубокие и более широкие садовые ящики, которые занимали почти каждый свободный дюйм пространства.

Заполненные землёй ящики огибали каналы и даже пересекали пространство над ними как завитки кельтского лабиринта. Глядя по сторонам, я осознала, что те же ящики сколочены таким образом, чтобы идеально подходить и прилегать к стенам атриума, используя пространство на максимум.

Крошечные, ярко-зелёные побеги растений ровными рядами поднимались из плодородной, красно-коричневой земли.

Над ящиками висели ряды крошечных светильников, которые источали аномально яркий, почти солнечный свет.

Новые побеги поднимались высотой всего на пару сантиметров, но я осознала, что если достаточное количество этих побегов вырастет довольно высокими, то комната действительно превратится в огромный лабиринт — как один из тех лабиринтов из живой изгороди, только видимость чуть лучше. Пока что растения были слишком маленькими, чтобы различить, что из них вырастет, но я знала, чем руководствовались видящие.

Это еда.

Овощи. Злаки. Наверное, фруктовые деревья. Они бы предпочли то, что занимает меньше пространства, но прокормит больше ртов и вырастет быстрее всего.

Как только это встало на место, ещё несколько вещей стали очевидны.

Мой взгляд вернулся к пруду под бьющими струями водопада. Опять заметив, что он выглядел темнее обычного, я покосилась на каналы и увидела, что те тоже казались темнее.

Когда мы проходили по маленькому пешеходному мостику между садовыми ящиками, я посмотрела на воду и увидела, что ручей битком забит рыбой. Карпов кои, которые искрили в воде радужными стайками перед нашим отъездом, или убрали, или они потерялись во всей это массе своих более вкусных и менее эффектно окрашенных кузенов.

Темные и радужные проблески чего-то похожего на форель мелькали в каждом ручье вместе с чем-то похожим на молодого лосося, может быть, тиляпии и сома.

Там плавала и другая рыба, которую я не могла назвать, но вся она выглядела как разные виды пресноводной промысловой рыбы. Весь пруд в основании водопада кишел этой рыбой, напоминая мне старые фильмы про нерестилище, которые нам показывали на уроках биологии.

— Божечки-кошечки, — выдохнула я.

Ревик сжал мою ладонь.

Подняв взгляд, я увидела, что он смотрит по сторонам с серьёзным выражением на лице.

Если раньше мы жили в псевдо-террористическом лагере, адаптированном к выживанию в экстремальных условиях, то теперь мы сделались частью маленькой, но явно стремящейся к самообеспечению колонии.

Подумав об этом и окинув взглядом широкое пространство, я нахмурилась.

Этого всё равно будет недостаточно. Я подумала о том, насколько велик отель, как много здесь комнат, и внезапно этот «огородик» показался тоскливо маленьким. Чёрт, да он выглядел маленьким даже в сравнении с очередью людей позади нас, которые ожидали кормёжки в «Красном Флаге».

— На крыше есть ещё рыба, — бодро произнёс голос слева от меня. — И это не единственная теплица. Как и не единственное место, где мы выращиваем еду.

Я повернулась, подпрыгнув.

Там стояла Оли, одна из женщин-разведчиц в отряде Врега, и одна из тех, кого мы оставили позади, когда отправились в Сан-Франциско. Я знала её как относительно недавнее прибавление к команде — её завербовали из лагеря беженцев, который Балидор организовал на нижних этажах отеля.

Она уже заработала хорошую репутацию среди других видящих.

Мне говорили, что у неё и внушительный ранг видящей. Зачистка арестовала её как нелегала в Париже, примерно восемь месяцев назад, хоть у неё и имелся там контракт с человеческой компанией. Она подозревала, что причиной тому стали её семейные узы с радикальными Миферами в Европе, но я невольно задавалась, не виной ли тому цвет её кожи — достаточно тёмный, чтобы она казалась африканкой.