Война

Об этом Грейс и говорила Джеку сейчас, и она почувствовала, как он повернул свою руку под ее ладонью и сжал ее, крепко. Наконец-то он улыбался, наконец-то его плечи расслабились и напряжение покинуло его, наконец-то он встретился с ней глазами и позволил ей понять, что все это время она была права. Между ними была любовь, чертов океан любви, любовь связывала крепким швом чертовски высокого качества ее и этого замечательного человека. Она действительно была в них.

– Я ошибался, – сказал он. – Было чертовски глупо думать, что ты воспользуешься мною, милая, ведь ты – та, которую я желал все эти годы.

Подоспел еще один кофе, и на этот раз Джек полез в карман за франками, твердя Грейс:

– Ты позволишь мне сделать это для тебя, и ты позволишь нам удержать эту минуту, потому что это, возможно, единственное, что у нас когда-либо будет?

Грейс знала это.

– Я должна была сказать об этом. Я не могла дальше терпеть и молчать о своих чувствах, потому что Эви чувствовала, что ты был так несчастлив и ощущал себя таким нелюбимым. Но это не так, мой дорогой. И никогда не будет.

– Ох, Эви, – рассмеялся Джек.

Она улыбнулась, но не могла думать о его боли. Он взял обе ее руки, поднял их и приложил одну к своей щеке, а другую поцеловал.

– А она говорила тебе, что я любил тебя так неистово, что иногда мне казалось, что это сожжет меня изнутри?

Грейс пожала плечами.

– Она говорила, что ты, вероятно, любишь меня. Ничего такого про возгорания не упоминала.

На этот раз они оба засмеялись. Она поднесла его руки к губам, целуя их, видя синие шахтерские шрамы и новые раны. Это были руки мужчины, не молодого парня. Она нашла глазами его глаза. Она провела пальцем по его искривленному носу и поломанному уху, поврежденному еще в его первых кулачных боях, которые помогали собрать деньги для оплаты дома Форбсов. Она тронула его губы, отчаянно желая их поцеловать.

Она расспросила его о Марте, чувствуя его дыхание на своих руках, когда он говорил, держа их у лица:

– Я не могу поверить, что его больше нет и я никогда не услышу его мычание, которое постоянно сводило меня с ума, или как он говорит, как тогда, когда мы были в самом центре заварушки в Монсе: «прямо дом вдали от дома, приятель». Он имел в виду, прямо как в шахте – опасность подстерегает на каждом шагу. Глупый пройдоха, видимо, выронил свою кроличью лапку, вот почему его настиг снаряд. Они так и не нашли его. Он лишился головы – так сказал Берни, – но его тела не было, когда они пошли собирать останки, только чертово месиво из воронок от снарядов и отдельных кусков.

Он остановился на минуту.

– У нас не было возможности обсудить это как следует, до этого момента. Грейс, ради всего святого, скажи мне, почему ты отказалась от меня?

Она поцеловала его руки.

– Потому что мне не повезло иметь голову на плечах от рождения. Но теперь, если я скажу тебе, что приду в любой момент, когда ты будешь во мне нуждаться, я говорю это от глубины своей сильно потрепанной и глупой души. Я буду любить тебя до конца своих дней, мой дорогой Джек Форбс.

– И я тебя.

Ее кофе опять остыл, его пиво осталось нетронутым. Они просто сидели, взявшись за руки, обращая внимание на то, что кто-то входит и выходит, но не придавая этому никакого значения, пока часы на площади не пропели свою звонкую трель и Грейс резко отняла свои руки.

– Это верно, что твои руки теперь не такие нежные, красавица. И это к лучшему.

– О, Джек, я оттирала полы до такой чистоты, что они бы получили одобрение даже у Эви и уж конечно заткнули бы за пояс любые потуги Вер. Я помогала на операциях – можешь себе представить, – настолько нужен был кто-то, хоть кто-то, кто имел хотя бы малейшее представление, что нужно делать. – Она взглянула на свой кофе, выпила его холодным, но вкуса не почувствовала.

Джек опустошил свой бокал с пивом.

– Что же, я вполне могу себе это представить.

Он оставил деньги и чаевые на столе. Они вышли вместе и пошли к площади, держась за руки так, будто никогда в жизни их не размыкали. Когда они дошли до площади, она указала налево, он направо.

– Пора, – сказал он, поправляя фуражку. Вокруг них сворачивался рынок. Проехала тележка с пустыми деревянными ящиками и парой турнепсов. Колесо наехало на колдобину, водитель выругался, старая кобыла заржала, и турнепс упал на землю, чтобы быть утащенным пробегавшим мимо парнишкой.

– Браво, – прошептала Грейс.