Война

– Если придет время и для тебя принять темноту, то ты справишься, так же как все остальные несчастные. А пока есть много молодых ребят, которые просто захотят бульона после прибытия сюда, или заливного из телячьих ножек, или яичного пирога, но ты не будешь на смене сегодня. Ты будешь спать. Или если не спать, то отдыхать. Завтра ты сможешь сделать обход своих бедных новых мальчиков и узнать, что у них самое любимое, и тогда мы им это приготовим. Сейчас – на плитах, а потом на спиртовках.

Она сложила руки на груди.

– А теперь отдыхай. Если сможешь поспать, то замечательно, но если нет – просто откинься на спину и закрой глаза. Все, что я от тебя хочу, когда ты проснешься, – отдать эти счета доктору Нэрнсу и немного прогуляться на свежем воздухе. Твоя мать и я обсудили это, и она придерживается того же мнения, так что будь так добра и просто сделай это. – Миссис Мур тяжело поднялась из кресла, а потом остановила взгляд на своем столике. – О, а лучше почитай это письмо, которое Нэрнс отправил для тебя сюда, вниз, хотя там, скорее всего, какая-нибудь ерунда о том, что требуется еще более тщательная инвентаризация, чем мы с тобой сумели сделать вдвоем. Я так поняла, что этот жуткий человек член того же клуба, что и Брамптон, и прибыл сюда по приказу Брамптона. Но зачем, интересно мне знать? – Она остановилась. – Болтовня старой бабы. Забудь о моих словах.

Эви почувствовала грубую обивку, когда крепко сжала руками ручки стула. Нэрнс знал Брамптона? Она глубоко вдохнула, глядя на письмо, которое миссис Мур положила на бумаги для Нэрнса. Миссис Мур сказала:

– Не сейчас, Эви. Лучше посмотри, у меня новая фотография.

Она указала рукой на рамки над камином. Эви увидела уже знакомую фотографию Грейс, первой нанимательницы миссис Мур, на стене. А рядом с ней висела другая, которую она раньше не видела. Это была она сама вместе с миссис Мур, во время Рождества, рядом с елкой. А за ними стояли Джек, Оберон и Сай, в гражданской одежде, и улыбались. Она откинулась в своем стуле, смотря на них, пока не заснула, и все это время слезы струились по ее лицу, впитываясь в воротник и форму.

Когда она проснулась, миссис Мур уже не было. Бумаги Нэрна все еще лежали на столе. На конверте было написано ее имя, черными чернилами, косым почерком. Она потянулась к нему, поддела пальцем клапан и открыла конверт. Она прочла, потом прочла еще раз. В этот момент она чувствовала, как в нее ворвался воздух, раздувая ее воздушный шарик до предела. Кем он себя возомнил? Как он смел?

Она смяла письмо в руке, вышла из комнаты и сразу же вернулась назад за бумагами. Она не смотрела по сторонам, пока шла по коридору, слова из письма так и плясали перед ее глазами. Она поднялась по лестнице, прошла через дверь для прислуги в главный зал, практически летя по воздуху, который растягивал и истончал шарик. Младший капрал Самюелс, дежурный этой смены, встал из-за стола. Прибывала «Скорая помощь», все были заняты. Дежурные, медсестры, добровольцы, Матрона бегали по залу, из палаты в палату, вниз по ступенькам, к каретам «Скорой помощи», потом опять вверх, сопровождая носилки. У Стива Самюелса один карандаш был за ухом и еще один в руках. Знал ли он, что у него их два? Имело ли это значение?

– Все в порядке, Эви?

Она увидела свое отражение в его начищенных сапогах, и даже его онучи казались напряженными.

– Скоро будет, милый, – выдохнула она.

Стив Самюелс наклонился к ней с обеспокоенным видом:

– Эви, в чем дело?

Она резко повернулась, лавируя между всеми этими людьми, которые гнули спину, спасая жизни, как, впрочем, делала и она. Она вошла в кабинет доктора Нэрнса без стука. Это была одна из приемных, которую доктор Николс провозгласил командным центром империи медицинской службы. Нэрнс пил кофе. Она бросила бумаги ему на стол, а затем и его письмо. Оно все еще было смято. Он поднял голову, сжав губы:

– Я слышал стук?

Она сказала, нависнув над ним всем весом и уперев руки в стол так, что ему пришлось резко отпрянуть и вжаться в стул:

– Сомневаюсь, если только это я стучалась головой о кухонный стол из-за ваших смехотворных и сжирающих время инсинуаций. У нас нет времени на эту ерунду, вы, глупый маленький человечек! Как вы могли прислать мне эту бумагу с вопросом о точном количестве ножей, вилок, ложек и кружек и призывом проводить еженедельную инвентаризацию по этим предметам, как будто бы у нас тут развелось видимо-невидимо кухонных воришек?! Что касается требования о стерилизации всех приборов, кружек и еще бог знает чего, то у Мод, нашей посудомойки, строгие правила на этот счет, и за всю историю существования этого госпиталя не было ни одного случая проблем с желудком. Если, конечно, не считать тех, у кого половина внутренностей болталась в воздухе, когда их сюда привезли.