Война

Прямо на Пасху противник атаковал позиции нашей роты на «Вольво-Центре», куда мы сейчас и направляемся. Диверсанты противника зашли прямо в здание Центра. На посту стоял всего один человек с позывным Минус. Из-за плохого зрения он сразу не понял, кто к нему приближается (укры зашли с тыла). Разобравшись, забежал вовнутрь и начал стрелять из глубины через окна. Предупредить остальных он не мог, так как заглушили связь, а на выстрелы никто не обращал внимания, ведь порожняковые пострелухи — это обычное дело. Соседний пост тоже атаковали. Один из укров залёг совсем рядом, за поваленным бетонным столбом (метров 15–20), его бы выкурить гранатой, но их не оказалось, так как командир забрал у всех гранаты, мотивируя это тем, что бойцы их часто пропивают. «Когда начнётся пиздорез, тогда и выдам!!» — сказал он. Вот пиздорез начался, а гранат нет…

Укры стреляли по окнам второго этажа со «Шмелей» и РПГ, снимая это всё на камеру. Кидали гранаты в гараж и склад с бк. Шла «зачистка здания», а наши орки спокойно отдыхали в подвале.

Кто-то всё же услышал вопли Минуса…

Идеалисты-романтики всегда проигрывают суровым реалистам. Думая, что в каждой комнате многострадального «Вольво-Центра» сидит по группе кадыровцев и по-другому никак не может быть, укры наделали много шума, потеряли время, и орки выскочили из подвала, как из преисподней…

Итог боя: у укров 1 «200». Труп нашли и сняли на видео. 1 пленный без глаза (то ли в бою потерял, то ли наши выкололи). Нападавшие принадлежат батальону ОУН. Читая украинскую версию этого боя в Википедии, я узнал ещё о 4-х раненых оуновцах, а также о том, что этими действиями была сорвана попытка наступления чеченцев-кадыровцев (sic!!).

Наши потери: Минус сам себя ранил легко в руку. Он стрельнул в окно с ГП-25. ВОГ попал в оконную раму. Вообще-то граната взводится через 15 метров, а тут чего-то взорвалась через 5. Осколком ВОГа его и ранило.

В тот день противник также атаковал наши позиции на Жабуньках. Говорят, тоже чудом удержали…

…Жука я сразу узнал. Он сидел у нас на дальнем бараке. Освободился ещё до войны. Запомнил я Жука, потому что его сильно пиздила братва за то, что он разобрал шлакоблок внизу забора и лазил на «запретку» за недолетавшим «перекидом» метадона. Ещё у одного бойца лицо знакомое — оттуда же. Жук — теперь командир отделения, хорошо, что не у меня.

* * *

Служить мне предстояло в 9-й Дружковской роте. Костяк её составляли бойцы, прошедшие Славянск, державшие там оборону на Рыбхозе. Личный состав — в основном жители Дружковки (командир роты Жора тоже с этого города). Было много Константиновских и Димитровских. С июля 2014 года рота занимала позиции на самом въезде в Донецк по Красноармейскому шоссе и южнее, в районе ДКЗХИ (Донецкий казённый завод химических изделий). То есть, фактически, на самом передовом направлении. Именно в этом месте 21 июля 2014 года противник пытался прорваться в Донецк. В то время тут, помимо «Востока», несли службу бойцы Клуни (легендарный командир казачьего отряда «Б-2», отличившийся впоследствии в боях под Иловайском и ДАП) и ещё кто-то. Чем всё закончилось — история известная. Казаки подбили вражеский танк. Остальные укропы наступать не решились. Фактически бой вёлся уже на территории города.

Когда мы подъехали к «Вольво-Центру», я не узнал местность. Это был выезд на Днепропетровск. В мирное время часто тут ездил, а сейчас… Всё разбито, деревья выкошены, кругом торчат неразорвавшиеся мины и «грады».

Только спустился в подвал, чтобы обустроиться, но меня и ещё одного новенького с позывным Баз повели на другой пост. Назывался он «Первый утёс» (все сторожевые посты почему-то назывались «утёсами») и располагался прямо под большой металлической стелой «Донецк».

Со своими торбами мы подошли к месту, окружённому кучами разного бытового мусора, какими-то ящиками, тазиками, огромным количеством пустых консервных банок и разной хуеты, снесённой сюда из разрушенных окрестных домов. Всё это напоминало (а чего напоминало — таким оно и было) жилище бомжей на городской свалке. Под низким навесом из досок и полиэтилена на сиденье от стула расположился и сам бомж в грязной «флоре». В наступающих сумерках блеснули его глаза и единственный зуб.

— Юрист, — представился он. — Пацаны, я печку топить не умею… Я в квартире всю жизнь жил. Она коптит что-то… Я хуй её знает, что ей надо…

— Разберёмся, — сказал Баз.