Война

Они паслись как лоси, губами срывая ягоды с веток, фыркая и отгоняя потревоженную прошлогоднюю паутину болтанием головы. Они больше не были солдатами, они забыли про войну, их автоматы валялись на земле, им очень хотелось есть, и они рвали губами эти холодные вкусные ягоды, переходя от одного пастбища к другому, оставляя после себя пустые обглоданные ветки, чувствуя, как наполняются желудки, как после мертвой ночи в их тела вместе с ягодами вливается жизнь, как теплеет и ускоряется кровь в жилах.

Зубы почернели, язык щипало от кислоты, но они рвали и рвали боярышник, торопясь, боясь, что не успеют съесть все, что им что-то помешает, глотали ягоды целиком, не пережевывая, – в любом случае этого мало, не насытишься.

Паслись долго, пока не обглодали все кусты. Потом, усталые, вновь собрались возле костерка и молча закурили, переваривая эту малокалорийную пищу.

Над головой, шурша в воздухе крыльями, пролетела утка. Низко, метрах в десяти. Артем сорвал автомат, хотел выстрелить, но запутался в ремне. Пока копался, утка улетела.

– Зараза! Упустил! Сука!

– Не мучайся, все равно не попал бы. – Петрович разгладил усы, хитровато прищурился. На его лице появилось выражение рассказывающего байки охотника. – Я вчера тоже стрелял. Вот так вот летели, низко-низко, даже еще ниже, чем эта. – Петрович показал рукой, как летели утки. – Весь магазин выпустил. Один черт, не попал. Они на вид-то жирные, а бьешь-бьешь – все в перья. Вот если бы дробью, тогда да.

– Да, утку сейчас неплохо бы, конечно. Сутки уже здесь. Без еды, без воды… Когда ж нас сменят-то? – Игорь вопросительно глянул на Артема. – Со штабом разговаривал? Чего комбат говорит?

– Ничего не говорит. Может, к вечеру и сменят. Хотя на ночь глядя… Вряд ли. Скорее, завтра с утра.

– Угу… Значит, еще сутки здесь. Хоть бы воды прислал, что ли.

В воздухе снова зашелестело. В первую секунду Артем опять дернул автомат: «Утка!», но потом понял, что ошибся. Высоко в небе прошуршал снаряд крупного калибра, ушел в сторону Алхан-Калы. Все механически задрали головы вверх, посмотрели в небо, прислушиваясь, а когда шорох утих, повернулись в сторону села. Секунду-другую была тишина, потом стоявший первым на откосе белый домик вспучился, надулся изнутри и исчез в огромном взрыве, разлетелся в стороны, кувыркаясь в воздухе потолочными перекрытиями. Чуть позже докатился и звук разрыва, рокотом прошелся по болоту, а через секунду из-за леса, оттуда, где был полк, донесся и запоздалый выстрел.

– Ого! Прямое попадание.

– «Саушки»… Здоровые, блин. Один снаряд – и дома нету…

– Ну, началось, теперь точно не сменят…

Обстрел начался сильный. Снаряды сыпались один за другим. Сзади, из-за леса и справа, откуда-то с гор, били «саушки». Там же, в горах, взвыл «Град»[32], его залп накрыл Алхан-Калу ковром. Слева от бугорка заговорила минометная батарея. Мино метка работала где-то совсем рядом с ними, хлопки ее «васильков»[33] выделялись из общей канонады, почва каждый раз отдавала толчком в ноги.

Алхан-Кала исчезла. Ее смахнуло с обрыва, словно ребенок сбросил со стола неудавшийся город из кубиков. На месте села тучами клубилась пыль, земля взлетала и падала, в воздухе висели крыши, доски, стены… Воздух дрожал, физически ощутимо раздираемый металлом. Железа было так много, что пространство сгустилось, и каждый пролетавший в селе осколок, двигая по одной молекуле кислорода, оставлял теплый след на лице. Разрывы и выстрелы смешались в один сплошной гул, тяжелой густотой наполнив эфир, придав ему массу и вдавив головы в плечи.

Они стояли и молча смотрели на обстрел. В такие минуты, когда дома, кувыркаясь в тоннах поднятой на воздух земли, разлетаются в щепки, оставляя после себя воронки размером с небольшое озерцо, а почва на три километра вокруг дрожит от ударов двухпудовых снарядов, – в такие минуты особенно остро чувствуется слабость человеческого тела, мягкость костей, плоти, их незащищенность перед металлом. Бог ты мой, ведь весь этот ад не для того, чтобы расколоть напополам Землю, а всего лишь для того, чтобы убить людей! Оказывается, я очень слаб, я ничего не могу противопоставить этой лавине, с легкостью разметавшей вдребезги целое село! Меня так легко убить! Эта мысль парализует, лишает дара речи…

– Сейчас повалят, пидоры…

Они очухались, повскакивали с мест, разбежались по позициям. Над болотцем опять протяжно и страшно запели «К бою!». Артем бросился к бэтээру, схватил рацию, побежал к Ситникову.

Нашел его около вчерашней балки. Тот лежал, опершись на землю локтями, и разглядывал Алхан-Калу в бинокль. Рядом покуривал Вентус. Оба были напряжены, но не нервничали. Ситников не обернулся, сказал только:

– Вызови комбата.

Артем вызвал «Пионера». Ответил опять Саббит.

– «Пионер» на приеме. Передаю трубку главному.

Заговорил комбат.

– «Покер», это главный. Значит, так. Остаетесь на месте. Смотрите в оба. Если «чехи» пойдут на вас, будете огонь корректировать. Ближе к вечеру буду. Как понял, прием?

– Понял тебя, понял. – Артем снял наушники. Ситников выжидающе смотрел на него. – Остаемся здесь, смотрим «чехов».