Война

— Я мало что поняла тогда, — с надрывом произнесла женщина. — Только неотступно преследовал кошмар: над красивым городом поднимается гриб похожий на поганку, потом падает огромной шляпкой на людей, дома, мой детсад… Впечаталось, как раскалённая железка в кожу. До сих пор хочется спрятаться куда-нибудь от мучительного видения. Да куда убежишь, если оно внутри тебя? Чувство беззащитности, как у кролика, над которым злыдни проводят эксперименты. И никому ты не нужен.

— Ну-ну… — протянул неуверенно Вячеслав. — Кажется, пели что-то воодушевляющее: «Люди, остановите эту смерть во имя завтрашнего дня…». Ещё об облаке атомной пыли в океане. Да это теперь никто не слушает. Люди давно с ума сошли!

Хотя Вячеслав был уже на пенсии, но из-за неуёмной натуры мчался на машине, как всегда, по личным делам. Поэтому постарался быть краток:

— Анжел, не могу говорить — еду в центр. Вот чем тебя успокоить? В России сплошь революции, войны, голод, перестройка, ковид, опять война, чёрт всех возьми! Уж сколько видали, через себя кидали! И хорошо, что нациков на Украине прижмут, иначе бы они нас прижали. Хотя, честно говоря, достал патриотизм враскоряку. Значит, кто жировал все эти годы, теперь призывают за деньги родину любить! Как тот негодяй с дудочкой. Мол, страна — в опасности. Мы-то поддержим, да кто за нас расхлебает баланду? А-а… Без толку болтать. Извини, пока!

— Давай, пока, — кивнула в пустоту Анжела и отключилась тоже. Сказала уже больше себе: — Спасибо на том, что выслушал.

Конечно, жаль, что не удалось толком побеседовать. Ей впервые хотелось излить переполнявшие её эмоции. О том, как чувствовала собственную беззащитность с малолетства. Какая горечь охватывала её от того, что загадили Землю до невозможности, и нет никакого закона, чтобы наказать виновников этого беспредела, да так, чтобы они жалели об этом до конца жизни. Как решила выучиться на психолога, чтобы помогать всем нуждающимся в утешении. Эх… Самой не с кем перемолвиться словечком.

* * *

Анжела не понимала, почему других не мучает столь простая мысль: добро делать выгодно. Ты помог кому-то, тот ещё кому-то, и так — по цепочке. Разве война с убийствами и разрушениями выгодна? Одним циничным психопатам нравится это, и важно называют свою возню политикой. Женщину как-то удивил фантастический роман, где взрослые уже с детства отбивали охоту у подрастающего поколения манипулировать остальными. И все в той забытой за горами стране желали друг другу блага. Из пелены забытья вспомнился пациент — местный депутат. Он был в обиде на неблагодарный электорат и мучился целый месяц депрессухой. Его, видите ли, не переизбрали на новый срок! А так старался для людей, как исповедовался Анжеле. Намастырил как бы за свой счёт добротных лавочек, расставил на видных местах — возле многоэтажек, на остановках. Скромно вывел синей краской по центру: «Я. Кивалов». Нет, не оценили его заботу! К загоревшей вые экс-слуги народа намертво прилипла золотая «цепура» в палец толщиной, гримаса на физии выражала искреннее недоумение: «За что вы так несправедливы со мной?». И Анжела применила весь терапевтический арсенал, дабы ублажить несчастного клиента. Но в душе съехидничала: «Этот боров с удовольствием расписался бы и на танках, лишь с его именем шли в атаку. Так что, хотя бы одной сволочью меньше во власти».

Её мама частенько добродушно посмеивалась: «Что же ты у меня такая глупенькая, доча, со своими сантиментами? Тебе тридцать с лишним годков, а всё веришь в сказки. Всё ищешь благородного принца. Они, принцы-то, вымерли ещё в средние века». Затем горестно вздыхала. Так и отошла в мир иной, не дождавшись, когда дочь выйдет замуж. Но сама мама разве не была наивной?

* * *

Надо было спешить на работу. Однако Анжела пошла чуть медленнее по тротуару. Ей стало грустно от прежних наставлений матери. Подул освежающий ветерок, и она подумала: «Всё так просто: понять, что главное в жизни не деньги, а доброта. Именно она несёт мир». Женщине хотелось верить, что это не наивность, а истина в последней инстанции. Почему же в это не верят остальные? Ответа в собственной психопрактике она не находила.

*****

На обложке книги изображена репродукция офорта испанского художника Франсиско Гойи «Скорбное предчувствие будущего» (полное название «Мрачные предчувствия того, что должно произойти» — Tristes premoniciones de lo que ha de acontecer (исп.).