Война альтруистов. Россия против Турции, 1877—1878

К сожалению, Россия не смогла предложить ничего также и другим участникам конгресса. Вообще, дипломатические маневры не отличались изяществом. Еще до конгресса канцлер Горчаков сообщил, что Россия не будет занимать Константинополь и полуостров Галлиполи.

Затем рухнули надежды на успешный сговор с Австро-Венгрией. Вена действительно потребовала за поддержку многого. Оккупация Боснии и Герцеговины, переход Сербии и Черногории в сферу влияния Австрии, занятие Ново-Базарского санджака (между Сербией и Черногорией).

Между тем Британия продолжала угрожать открытием боевых действий. Вопрос, насколько она была готова выполнить свои угрозы. Нет уверенности, что англичане решились бы на войну в одиночестве, а кроме них никто, в действительности, и не хотел воевать. С другой стороны, в России избегали даже тени новой войны. Министерства иностранных дел и финансов возражали против продолжения боевых действий категорически. В результате итоговый Берлинский трактат сильно смазал впечатление от блестяще завершенной войны. Баязет остался за турками, рост Черногории и Сербии серьезно ограничивался. Сильнее всего пострадал проект великой Болгарии, которой касалась треть пунктов Берлинского договора. Болгария делилась на собственно Болгарию со столицей в Софии — к северу от Балкан, и Восточную Румелию (столица в Филиппополе) — турецкую автономную провинцию с губернатором-христианином. Македонию просто вернули Турции. Через несколько лет, впрочем, Румелия воссоединилась с Болгарией в результате бескровного переворота.

Берлинский трактат рассматривается — и справедливо — как поражение российской дипломатии. Действительная степень риска для России в случае большей настойчивости — предмет дискуссионный. Однако заметим, что реальная жизнь не Europa IV, и в случае срыва переговоров Александр II и Горчаков не могли перезагрузиться. Давление на Россию оказывалось со всех сторон, а Александр изначально не испытывал восторга от втягивания страны в конфликт и хотел избежать какой бы то ни было эскалации. Постфактум уступка нажиму со стороны западных держав выглядит ошибочной. Однако не ошибиться было затруднительно. Русские не могли знать, только догадываться, насколько в действительности слаба позиция Австрии. А вот о своих проблемах Александр знал прекрасно. Военные расходы России составляли более 480 миллионов рублей, и позволить себе продолжение войны в любом виде наша империя не могла. Заметим, что Сан-Стефанский договор включал все требования, какие русские сочли нужным предъявить. Позднее, чувствуя за спиной поддержку других держав, турки, разумеется, сумели выговорить смягчение условий.

Однако поражает и даже, осмелимся сказать, разочаровывает бессребреничество нашей внешней политики. Даже в случае полной реализации Сан-Стефанского договора за кадром оставалась выгода самой России. Мы видим трогательную, без иронии, заботу о нуждах христианских народов Османской империи. Следует, правда, держать в голове, что большая Болгария так или иначе предполагалась как союзник (младший союзник) России, но в конечном счете, именно она выигрывала от русских требований.

В том же, что касается непосредственных интересов собственно России, требования оказались минимальными. В конце концов, нельзя же всерьез утверждать, что реки крови под Плевной, Шипкой и Софией лились только ради Ардагана и Бессарабии! Конечной целью русской внешней политики были Босфор и Дарданеллы. И в момент, когда цель, к которой шли, без преувеличения, столетиями, была так близко, не хватило решимости и здорового эгоизма, чтобы хотя бы озвучить требования о гарантии русских интересов на Средиземном море. Первая ошибка была, пожалуй, сделана, когда русские отказались от взятия Константинополя. Реальной возможности повлиять на происходящее не имел даже британский флот. А торговаться об условиях мира из Сан-Стефано не то же, что разговаривать о них, подняв триколор над Айя-Софией. Однако за главный приз для себя русские даже не стали бороться. С прагматической точки зрения, Балканы, Карс, Ардаган, Бессарабия, Добруджа могли расцениваться только как разменная монета для разрешения главного вопроса — о проливах. Россия сделала выбор в пользу моральных соображений, и добилась преимуществ для союзников. Решить вопрос проливов не попытались. А желание приблизиться к решению этой проблемы хотя бы через союзную Болгарию не оправдались ввиду сильного урезания последней, и интересы союзников России удалось реализовать также не до конца.