Война альтруистов. Россия против Турции, 1877—1878

Заключение перемирия приостановило прорыв к Константинополю. Постфактум решение не брать город выглядит большой ошибкой. Пара присутствовавших английских броненосцев, конечно, не остановила бы русских на подходах к городу, а у турок и вовсе никаких сил не было. В дальнейшем такой ценный пункт в наших руках мог серьезно повлиять на ход переговоров. Момент, однако, упустили.

Между тем 13 февраля в Мраморное море вошла британская эскадра из семи броненосцев. В это время русская Главная квартира находилась уже в Сан-Стефано, то есть в считанных километрах от Стамбула. Именно там начались переговоры по поводу условий мира.

Русскую делегацию возглавил граф Николай Игнатьев, бывший посол в Константинополе, а на время войны — член императорской свиты. Он ничуть не собирался смягчать условия мира, и выставил туркам условия, соразмерные масштабам катастрофы, которую потерпела Порта.

Турция уступала России Ардаган, Карс, Батум и Баязет в Азии, в Европе к Румынии отходили дельта Дуная и Добруджа, России доставалась южная Бессарабия. Болгария становилась автономным княжеством, причем получала выход к Эгейскому морю. Эта страна вообще превращалась в маленькую балканскую сверхдержаву: болгарские владения простирались аж до Албании, включая современную Македонию и часть нынешней северной Греции. Босния, Герцеговина, Албания и Эпир получали автономию, Черногория, Сербия и Румыния официально приобретали полную независимость, кроме того, Черногория расширялась почти до границы с Сербией и территориально вырастала более чем вдвое. Сербия также прирастала территориально, получая Ниш.

При взгляде на карту Болгарии по Сан-Стефанскому миру может показаться, что Россия создавала себе задел для перехвата контроля над Босфором. Однако именно для отведения таких подозрений Игнатьев не включил в список требований основные порты на Средиземном море. Как ни странно, Россия руководствовалась в первую очередь этнографическими соображениями. Всех болгар собирали в Болгарии.

Поразительно, но довольно многих в балканских государствах этот договор не устроил. Можно понять греков, у которых имелись трения с болгарами по поводу принадлежности некоторых территорий, но гораздо труднее понять, например, болгарских радикалов, требовавших заодно Адрианополя. Признаем, что на Балканах переплетается такое количество национальных проектов, что согласовать их все миром не существовало — и не существует — возможности.

Наконец, Турция обязалась выплатить России контрибуцию, которая по большей части, впрочем, считалась уплаченной натурой — передаваемыми землями.

Турция подчинилась, поскольку не могла обороняться. Русский успех объяснялся в огромной степени стремительностью удара. Мировое общественное мнение просто не успевало реагировать на происходящее, а туркам скорость наступления не позволяла создать хотя бы какой-то оборонительный рубеж. Однако реакция держав не замедлила последовать. Вскоре под давлением западных стран, в первую очередь Британии, Россия признала договор в Сан-Стефано предварительным и согласилась пересмотреть его условия на международной конференции. Она началась в Берлине 1 июня. После феноменальных успехов начала 1878 года ее результаты оказались ледяным душем.

Надо признать, что Россия довольно вяло защищала свои интересы на Берлинской конференции. Еще до ее начала с Британией заключили соглашение, ограничившее размеры Болгарии Балканским хребтом. Одновременно англичане снеслись со Стамбулом и дали туркам гарантии поддержки. С Веной Лондон договорился о согласовании позиции по вопросу о границах Болгарии, причем за это британцы получили право оккупации Кипра.

Надо признать, отечественная дипломатия не показала лучших качеств. Пока англичане сколачивали антирусскую коалицию, с нашей стороны не удалось заключить никаких сделок, улучшающих позиции на будущих переговорах.

Нельзя сказать, что русские совсем ничего не могли противопоставить англичанам. В отличие от Крымской войны, мы могли попробовать угрожать Индии: Туркестан-то теперь был в наших руках. Однако достаточной оперативности и решительности в этом направлении не продемонстрировали, хотя в Афганистан выезжал герой Шипки генерал Столетов. В результате интриги и контринтриги в Средней Азии выродились в отдельный сюжет, не связанный с политикой Петербурга в целом.

Тем временем в Берлине шли переговоры. Бисмарк занял позицию честного маклера и, само собой, тоже не оказывал никакой поддержки России — да, собственно, ему и не пытались ничего предложить. С другой стороны, вмешиваться в балканские дела на стороне противников России Бисмарк также не собирался, положив конец дискуссиям знаменитой фразой: «Я не сторонник активного участия Германии в этих делах, поскольку не усматриваю для Германии интереса, который стоил бы костей хотя бы одного померанского гренадера». Так что говорить и об антироссийском настрое канцлера не приходится.