Война. Апрель 1942 г. - март 1943 г.

Двадцать три дня… «Севастополь все еще держится» — эти слова облетают мир и наполняют гордостью ревнителей свободы. В первые дни немецкого штурма враги, друзья, сторонние наблюдатели взвешивали шансы двух сторон. Силы были неравными, и военные обозреватели предсказывали: «Вопрос трех дней, может быть, одной недели…» Немцы тогда хвастали: «Пятнадцатого июня мы будем пить шампанское на Графской набережной». Они знали, сколько у них самолетов, они знали, как трудно защищать город, отрезанный от всех дорог. Они забывали об одном: Севастополь не просто город. Севастополь — это слава России.

Развалины. Чудом уцелевший памятник Ленину смотрит на пожарище. Статуя выстояла — как душа нашей родины. Севастополь — островок. С трех сторон — немцы, с четвертой — вода, запруженная немецкими минами, кипящая от немецких снарядов, вода, над которой висят немецкие самолеты. Севастопольцы теперь зовут Краснодар или Новороссийск «Большой землей». Две тысячи самолетовылетов в день — немцы бомбят и бомбят. Двадцатичетырехдюймовые мортиры. Двенадцать, пятнадцать вражеских дивизий. И все же Севастополь держится.

Мы видали капитуляцию городов, прославленных крепостей, государств. Но Севастополь не сдается. Наши бойцы не играют в войну. Они не говорят: «Я сдаюсь», когда на шахматном поле у противника вдвое, втрое больше фигур.

В начале июня немцы, разнежившись на солнце, ухмылялись: им сказали, что через три дня они будут в Севастополе. Курт Кунзевиц, проживающий в Брауншвейге, писал своему брату, ефрейтору Отто: «Желаю тебе поскорее оказаться в Севастополе, а там не стесняйся. Если увидишь кого-нибудь подозрительного — к стенке! Жалеть их нечего. И без церемоний гони всех вон из домов. Бери хлеб, яйца, а если посмеют ворчать, стреляй в них, и все тут. Смерть для русских самое подходящее лекарство». Одиннадцатого июня Отто Кунзевиц испустил свой дух под Севастополем: вместо яичек он получил гранату. Смерть оказалась хорошим успокоительным лекарством для многих немцев. Супруга обер-фельдфебеля Людвига Рейхерда пишет мужу: «Мне снилось, что я тебя искала возле Севастополя и не могла найти — повсюду могилы, могилы. Какой кошмар!..» Симферополь забит искалеченными немцами. Ялта пахнет карболкой. Обер-лейтенант Оскар Грейзер пишет в дневнике, найденном нашими бойцами под Севастополем: «Возле Бахчисарая есть долина, которую местные жители называют Долиной Смерти. Теперь он оправдала свое наименование: там покоится значительная часть населения Эрфурта, Иены и моего Эйзенаха…»

Пленный Кнейдлер хнычет: «Мы не ожидали такого сопротивления. Тут каждый камень стреляет. Просто чудо, как я вышел живым из такого ада…» А другой пленный, Клейн, признается: «Вначале у нас было настроение боевое. Теперь наши солдаты ужасно нервничают. Многие сомневаются: можно ли взять этот проклятый город!..»

Да, немцы разнервничались: они не ожидали, что под Севастополем они увидят севастопольцев. В суеверном страхе немцы называют наших моряков «черной смертью». Недавно один моряк уничтожил тридцать немцев. Его принесли, раненого, в лазарет. Тельняшка была красной. Кругом повторяли: «Вот молодец — один против тридцати!..» Моряк ответил: «Не знаю. Я их не считал — я их бил».

Командир батареи защищал высоту. Не было больше снарядов. А немецкие танки обтекали холм. И командир передал: «Прошу открыть огонь по мне». Одна рота отбила три танковых атаки. Немцы пошли в четвертую. Головной танк прорвался к нашим окопам. Тогда политрук Ткаченко, с гранатами на поясе, бросился под танк. Бойцы усилили огонь, и остальные танки повернули обратно: четвертая атака была отбита.

Немцы заняли наши окопы. Бойцы начали отходить. Но политрук Гакохидзе, с винтовкой и с гранатами, ринулся вперед. За ним побежали три бойца. Политрук, ворвавшись в окоп, швырнул две гранаты, заколол немецкого офицера и трех солдат. А потом, схватив ручкой пулемет, он начал в упор расстреливать немцев. Четыре героя уничтожили семьдесят немцев. Потерянные окопы были отвоеваны.

«Чудо», — говорят о защите Севастополя газеты всего мира. Военные обозреватели ищут объяснения, пишут о скалах, о береговых батареях. Но есть одно объяснение чуду под Севастополем — мужество. В история останется поединок небольшого гарнизона с пятнадцатью вражескими дивизиями.

30 июня 1942 г.

Отобьем!

Наш народ закалился за год войны. Он узнал горечь осеннего отступления. Он узнал гордость зимних побед. Он понял, что разбить немцев нелегко, и он понял, что немцев можно разбить.

Нас постигла военная неудача: немецкие танки прорвались к степям Средней России. Над родиной снова сгрудились грозовые тучи. Народ, переживший победы у Ростова, у Калинина, у Можайска, не хочет тешить себя иллюзиями. Он видит опасность, и он говорит: отобьем!

Опасность велика. Колосятся пышные нивы черноземного края. Захолустные города стали крупными промышленными центрами. Как кровеносная артерия, магистраль соединяет Москву с Ростовом. Враг грозит пожрать хлеб, захватить заводы, перерезать артерию.