Война, блокада, я и другие…

Вот с этими сведениями я и начал свои дальнейшие поиски. Выступил на областном радио и вскоре получил несколько писем от жителей города и области. Как оказалось, этой темой занимались еще и до меня. Очевидцы писали в местную газету, обращались в райком партии, рассказывая о тех событиях, с единственной просьбой — вернуть из забвения имена детей. В одном из писем мне писали, что в Лычково в начале 70-х годов приезжал известный поэт Михаил Матусовский, опрашивал жителей и собирался написать поэму о детях Ленинграда и о погибших в Лычкове. На эту же тему снимался какой-то документальный фильм.

Я написал заметку в ленинградскую газету «Смена», и вскоре у меня уже было десятка полтора писем от очевидцев (тех бывших детей, кого в 1941 году эвакуировали из Ленинграда и кто остался в живых). Помимо этого я снова побывал в Лычкове, но уже с диктофоном, и записал воспоминания старожилов поселка о тех трагических событиях. К сожалению, у всех этих воспоминаний есть — с точки зрения историка — один недостаток: они не всегда полны. Через столько лет трудно вспомнить хронологию событий, забываются даты, имена, подробности, в памяти откладывается что-то одно, наиболее поразившее, а остальное забывается. Винить тут некого, тем более что участниками этой трагедии были в основном дети. Поэтому я попытаюсь хотя бы приблизительно реконструировать события полувековой давности, привлекая к этому упомянутые мною воспоминания, книги и архивные документы. Сразу хочу оговориться: у этой истории пока нет окончания… Я также еще не могу назвать точно число погибших детей, но имею возможность назвать несколько фамилий. Но об этом ниже.

Мне на глаза еще не попадался документ (а он должен быть!), который бы наконец пояснил: кем принято поистине беспрецедентное решение об эвакуации детей детсадовского и школьного возрастов (автор одного из писем, ссылаясь на книгу Гаррисона Солсбери «900 дней, осада Ленинграда», называет цифру 392 000) из Ленинграда. Без родителей, на довольно большое расстояние, в районы, которые, по сути, не были подготовлены к принятию огромного количества ребятишек. Немалое число эвакуированных попало в Демянский, Маревский, Молвотицкий, Валдайскй, Лычковский районы тогдашней Ленинградской области. Эту эвакуацию в дни, когда до блокады города оставалось более двух месяцев, когда немцев приостановили на лужских рубежах, никто не назвал ни паникерством, ни самоуправством. Я не припомню, чтобы из Москвы, да и не только из нее, эвакуировали детей. Госучреждения, заводы, фабрики, людей семьями — да, но чтобы вот так, как сделали в Питере!

В «Блокадной книге» Даниила Гранина и Алеся Адамовича приводятся воспоминания жителей об этой масштабной акции. Дневник Охапкиной: «26 июня 1941 года… Всех детей детсадовского и школьного возрастов предполагают вывезти в другие города, так как Ленинград будет подвергаться опасности». Из дневника Г. А. Князева: «1941. VII. 7… Третьего дня (то есть 4 июля. — А. Г.) эвакуировались дети. Теперь предполагают эвакуировать не только детей, но и взрослых, которые могут сопровождать своих детей».

Отправка производилась от административных зданий районов города. На вокзалы — Московский и Витебский — детей либо привозили в автобусах, либо они шли пешком. Сцены при этом были душераздирающие: неразбериха, крики, детский плач. М. В. Маслов в своем письме подтверждает воспоминания драматурга Александра Штейна, приводимые в книге упомянутого Гаррисона Солсбери: «Невский проспект забит автобусами, трамваями, в которых полно плачущих детей, встревоженных родителей…» Своим респондентам я задавал вопрос: «В каких вагонах вас отправляли?» Получалось, что кого-то в пассажирских вагонах, а кого-то в теплушках. В своей книге «Холодное солнце» Ирена Дубицкая так описывает отправку:

«— Первые классы! Построиться парами! — объявляет женщина со щитом (на щите выведено крупно „206 школа“). Стася с Варей хватаются за руки. У каждой за спиной по новенькому рюкзаку с продуктами.

— Девочки, давайте сюда. — Папа ведет их к началу перрона, вдоль которого с двух сторон товарные составы.

— Это что ж, дети поедут в товарных?

— Как солдаты — по закону военного времени!

…Начинается спешное, лихорадочное прощанье, всхлипы, плач, вскрики — „мама!“…»