Война, блокада, я и другие…

ЮГОВ Вениамин Иванович (13 лет): «В 13–14 часов нас построили и повели в столовую. Когда сидели за столом, раздался сильный взрыв и еще несколько подряд… Когда я прибежал на станцию, наш эшелон стоял на 1 пути, в паровоз попала бомба, 4 первых вагона были разбиты, это вагоны 182 школы, на перроне лежали убитые и раненые дети, несколько женщин, военные и железнодорожники оказывали им помощь. Директор нашей 182 школы и другие руководители фотографировали разрушения и убитых для дальнейшего опознания. На перроне я увидел Тамару Воробьеву и ее подругу Лиду Виноградову. Тамара была убита, Лида ранена в живот».

РОК Лев Моисеевич (8,5 лет): «Бомбежка была как раз тогда, когда я и мой напарник шли с дежурства (ребята охраняли вещи на станции. — А Г.) в красный дом, т. е. в 12.30 (часы висели на вокзале). После бомбежки нас, живых и не раненых, увели в лес и мы сидели там до рассвета… из детей с завода „Красный химик“ погибли только двое: Козловский и его напарник…»

ПАВЛОВ Иван Максимович (житель Лычкова, 8 лет): «…День был солнечный. После бомбежки на вокзале, когда там все горело, мы с двоюродным братом потихоньку стали пробираться к вокзалу. Отлично помню висевшие на проводах кишки и еще какие-то останки погибших. Вокруг был народ. Крики, плач. Мы подходили к этому месту и смотрели метров за 70–90».

МАКАРОВ Ю. (ветеран СЗФ, капитан в отставке): «А рано утром над еще не проснувшейся станцией появились фашистские стервятники; началось ужасное, несмотря на то, что были выставлены белые с красным крестом флаги, эшелон в короткое время был разбомблен целиком. Буквально никто из детей не уцелел, практически не было даже целых трупов, все было разорвано на куски и клочья: так мне рассказывала одна из жительниц Лычкова, видевшая весь этот ужас. Им же и пришлось хоронить. Останки детей собирали в ящики по кускам, снимали с ближайших деревьев кусочки, шмотья кровавые, искали и находили ручки, ножки, головки по отдельности. Эта женщина говорила, что она была вне себя и действовала как автомат, буквально все находились в шоке, долгие годы после им это снилось».

На этом довольно кровавом рассказе я позволю себе прерваться. В 1994 году, беседуя с жителями поселка, я каждого выспрашивал: что он видел лично, а не слышал со слов соседа или знакомого. Из десятка опрошенных все помнят, что были убитые дети, а вот количество не могут сказать. Одна из старожилок Лычкова (ей было 94 года, но память — дай Бог каждому) рассказала, что в те июльские дни она вместе с остальными жителями работала на устройстве противотанкового рва. После бомбежки их, как уже вполне опытных землекопов, отправили на кладбище для рытья могилы. Со станции погибших привозили на машине. Таких машин было несколько, и хотя нагружены они были не полностью, все равно число погибших детей заходит за два десятка. Еще она говорила, что в машине находились оторванные конечности, причем немалое количество. Да оно и понятно: от разрыва бомбы и рана тяжелее, а бывает, что и человека не найти.

В основном все воспоминания жителей Лычкова хоть и рознятся между собой в датах, тем не менее общая картина вырисовывается. Да, бомбили. А точно ли 17 июля? И 17-го бомбили, а потом — вплоть до занятия поселка в августе 1941 года. Станция хоть и некрупная, но все-таки, да и мост неподалеку. Дети, которых привезли на станцию из Демянска, Марева, тоже попали под бомбежку. Погибших было много. Сколько конкретно? Вопрос, думаю, недалекого будущего.

В упомянутой мною выше «Блокадной книге» есть целая глава «Первая эвакуация детей», как раз и посвященная событиям, о которых я здесь пищу. Но по этой книге как-то гладко все выходит. По воспоминаниям одной из сопровождающих, бомбежка была, но не было погибших, правда, были раненые, но они благополучно отправились вместе с медицинским персоналом обратно в Ленинград. Тогда кто же захоронен на лычковском кладбище? А в деревне Лужно две могилы — Герейко Катюши, 14 лет, и Беляева Андрея, 13 лет, умерших от ран 18 июля 1941 года. Их привезли в лужновскую амбулаторию, но спасти не сумели: у девочки была огромная рана бедра, а мальчик умер от потери крови. Кстати, Лидия Васильевна Образцова, женщина, которая ухаживает за этими могилками уже лет 40, рассказала, что Катин отец в том же июле как-то сумел пробраться с фронта в Лужно, узнал, где захоронена его дочь, откопал ее (она и мальчик были похоронены без гробов) и перезахоронил по всем правилам.

Сколько еще детей погибло вместе с родителями, которые, узнав о бомбежке, ринулись искать своих детей по станциям? На станции Боровенка Окуловского района на местном кладбище тоже есть братская могила ленинградских детей. «Во имя жизни и против войны» — написано на обелиске. Могила тоже безымянная.