Чтоб быть счастливым, нужно скромно жить, Не домогаясь почестей и славы. Напрасно их так алчете всегда вы: Судьба слепа и может наделить Дарами вас; но иногда, превратна, Свои дары она берет обратно. Неприхотлив, не склонен к мишуре, Всегда мечтал я сельским стать кюре, Жить в хижине уютной, хоть и скромной, И дни свои лениво коротать, А вечерком спокойно попивать Свое винцо с кухаркой экономной. Тиару, золоченые ключи Оставь себе, святой наместник божий, И громы булл, и туфли из парчи, И Ватикан, и фавориток тоже! Но я бы все ж, пожалуй, предпочел Господствовать, на римский сев престол, И плыть на корабле довольно старом, Что сделался, по воле пап, корсаром, Чем жить в пустыне звездной, меж комет, Быть божеством и ожидать паденья. С престола пасть — ужасно, спору нет, Но пасть с небес? Страшнее нет крушенья, Неправда ли? Но именно таков И был удел языческих богов Теперь они пытаются — пустое! Вернуть себе владычество былое.
Вот на рассвете солнечный чертог Аврора розоперстая открыла (Летят зефиры роем на порог) И спящую природу разбудила. Зардевшись, слезы льет она... Чисты, Росой они слетают на цветы. Но где же толпа, что гимнами встречала Ее приход? Рассеялся мираж, И, не узнав возлюбленной Кефала, Сквозь зубы люди шепчут «Отче наш».
Нептун своим трезубцем потрясает, Разверзнул хляби грозный океан. Лихая смерть матросам угрожает, Несется, воя, буйный ураган. Раздувши щеки, дуют Аквилоны, Хвостами бьют могучие Тритоны, Сама Фетида с роем Нереид На судно вал за валом громоздит. И бог морей кричит в великом гневе: «Молитесь мне, иль вас я проучу!» Но молятся матросы только Деве, И ей сулят огромную свечу. Она встает, подарку очень рада, И говорит стихиям, покраснев: «Quos ego!»[5] Прочь, с великою досадой. Бегут ветра; волн утихает гнев; Нет ни следа от бушевавшей бури, Корабль плывет спокойно по лазури.
Мир напугать желая, царь богов От полюса до полюса грохочет. Кой-кто бледнеет, правда, от громов И торопливо «Верую» бормочет. Однако же спокойствие упрочит Кропила взмах и звон колоколов.