Война. Часть 2

Несколько дней назад начались советско-германские консультации по вопросам внешней политики. По предложению советской стороны на каждой встрече Молотова с послом Шуленбургом речь должна идти строго об одной теме, например, как сегодня об Испании. Система тут такая, Молотов предлагает заключить перемирие между республиканцами и Хунтой, перечисляет населённые пункты с севера на юг по которым должна проходить разграничительная линия.

Переводчик Шуленбурга записывает слова Молотова, переводит их на немецкий и транслирует на ухо своему шефу. Записывающая аппаратура фиксирует всё на плёнку, и мы получаем довольно точное содержание сообщения в Берлин. Если у немцев есть возражения, то на следующий день Шуленбург на встрече транслирует их. За это время дипкурьеру никак не обернуться из Москвы в Берлин и обратно, поэтому речь идёт только о радиограмме. То есть, имея более или менее точный открытый текст и совершенно точный закрытый, мы начинаем накапливать информацию об устройстве роторов "Рыбы". Представляю, как мучается Молотов при этом, выполняя роль говорящей головы…

"А немцы, неужели они не допетрят до такой элементарной разводки? По идее не должны: во-первых, они сами предложили интенсифицировать консультации; во-вторых, откуда им знать, что мы знаем о "Рыбе", как вариант возможна полная смена роторов "Энигмы"; и в третьих, их спецы могут ожидать значительно большей стойкости "Рыбы", чем "Энигмы"".

* * *

– Спасибо, ребята, оставьте меня с задержанным наедине, – Оля благодарно кивает двум высоким мускулистым вохровцам, втолкнувшим Волкова, большеголового плотного брюнета лет тридцати, в наручниках и мешком на голове, в кабинет коменданта объекта "Лаборатория номер 2", подставляет табуретку и усаживает его.

– На каком основании я задержан? – тут же завопил Волков когда девушка сняла мешок и вынула слюнявый кляп изо рта, – кто вы?

Задержанные осёкся, увидев перед собой молодую красивую девушку в форме старшего лейтенанта госбезопасности с двумя орденами на груди, тускло блеснувшими в свете электрической лампочки, висящей под потолком.

– Моя фамилия Мальцева, – делает паузу Оля, – я веду следствие по уголовному делу об исчезновении Киры Ивановны Кулик.

Волков вздрагивает.

– Я не имею к этому никакого отношения, – он отворачивается и опускает глаза, – почему меня связали, где я нахожусь? Мне нужно позвонить своему руководству.

– Позвоните позже, после того как ответите на мои вопросы.

– Я не буду ничего отвечать, – снова начинает закипать, – я как и вы старший лейтенант госбезопасности. Пусть меня развяжут.

– Не вопрос, – Оля заходит за спину задержанного, достаёт из кармана ключ от наручников и отмыкает их, – вам, Константин Иванович, в любом случае придётся ответить сейчас или позже. Вы последний кто видел гражданку Кулик перед её исчезновением. Вы были в квартире писателя Толстого, вас опознала соседка.

– Дайте мне попить, – скандальным тоном продолжает Волков, – где я нахожусь, чёрт возьми, куда вы меня привезли?

– Пожалуйста, – Оля передаёт ему кружку, стоявшую на столе, – а находитесь вы в Сухановском изоляторе.

– Зачем было меня хватать на улице? Если бы меня вежливо попросили, то я бы ответил, мне скрывать нечего.

– Сами виноваты, Волков, вы оказали сопротивление нашим сотрудникам, – Оля громко щелкает тумблером магнитофона, вмонтированного в тумбу письменного стола.

– Да, мы были с Кирой любовниками, – задержанный жадно пьёт, стуча зубами по эмалированной кружке, – мы скрывались от её мужа и моей жены. В тот день мы расстались у подъезда и больше я её не видел…

– Ни за что не поверю, – девушка включает настольную лампу и направляет её свет в лицо Волкову, – что такой видный молодой мужчина польстился на эту драную кошку…

Тот заржал во всё горло, едва не упав с табуретки.

– … небось, ради спортивного интереса наставили рога старику, так?

– Вы, товарищ следователь, – язык Волкова начал заплетаться, – очень проницательны. Ненавижу этих надутых тупых индюков, у которых всё есть – автомобили, квартиры, деньги.

– Это всё не их, казённое, – девушка внимательно смотрят в широко раскрытые зрачки задержанного, – то ли дело ты, Костя, ты ж настоящий миллионер, где фунты хранишь? Да нет, не надо, не говори, я не хочу этого знать, просто скажи, как тебе это удалось? Я тоже так хочу.

– Для этого вот тут, – Волков со второго раза попадает согнутым пальцем по голове, – надо кое-что иметь… женщинам это не дано…

– Как я ненавижу эту драную кошку, – насупилась девушка, – убила бы её.

– Опоздала, – снова заходится смехом он, – я сам её… того.

– Ну ты хитёр, так вот за что тебе англичане заплатили? Слушай, а не найдут её тело ненароком?

– Не найдут, – мотнул головой Волков, – я её в лесу закопал… А ты ничего… из какого отдела?

– Из особого… а ты?

– Из экономического, – поднимает он палец кверху.

– Врёшь, экономический отдел уже год как не в Главном Управлении Госбезопасности.

– Когда меня переводили в секретариат товарища Микояна он был в ГУГБ.

– Бумажки перекладывать? – презрительно улыбается Оля.