Война. Часть 2

– Как ты себе это видишь, я имею ввиду вохр? Другие наркомы не будут против централизации?

– Кого интересует мнение подчинённого? Главное заручиться поддержкой "Хозяина", – перебивает меня Оля, – хотя считаю, что большинство наркомов с радостью сбросит с себя эту обузу. Есть несколько подходящих кандидатур, из тех, кто у меня боевыми единоборствами занимается в группе, надо их продвинуть в наркоматы ответственными за вохр, они будут вербовать своих людей на предприятиях…

– Постой, – хватаю её за руку, – если нас будут свои люди на предприятиях, то можно их будет нагрузить также сбором информации об их руководителях, о хищениях, растратах, нераспорядительности. А я в последнее время хожу, думаю, как мне наладить контроль…

– Тоже можно, – кивает Оля, – считаю, что сейчас самое время, в связи с делом Волкова, подкинуть вождю идею о создании нескольких контрразведывательных организаций по примеру Смерша, вдобавок к Особым отделам НКВД: в наркоматах обороны, на флоте, оборонной промышленности. Ведь может получиться…

* * *

– А где же твой медицинский чемоданчик? – спрашиваю Олю, появившуюся на пороге моего кремлёвского кабинета.

– На Большой Татарской оставила, я что дура с таким в Кремль, доказывай потом, что ты – не верблюд. Так Киров что, не приедет вечером к нам на базу?

– Нет не приедет. Референт сказал, что Мироныч опять приболел, пришлось отменять все его встречи и визиты. Прямо со Старой площади уехал в Горки.

– Диагноз есть? – Оля аккуратно садится на стул, приподняв подол чтобы не помять.

– По словам Свешникова, врачи язву желудка ставят, – с опаской гляжу на супругу.

– Язва – это не страшно, тут как бы чего другого не пропустить.

– Тогда давай заскочим за твоим саквояжем и к Кирову.

* * *

– Как хорошо, что навесили старика, – бледный седой Киров с улыбкой поднимается из огромного кожаного кресла, знакомого по фотографиям "Ленин в Горках", – а тебя, Анечка, я уже сто лет не видел. Очень кстати, Мария Львовна как узнала, что ты приезжаешь покой потеряла. Слава о твоих волшебных ручках по всей Москве идёт, особенно у женского населения…

"Язвит?… Хороший каламбур".

– … пожалуйста, пойди, поговори с женой, она с её сестрой в ротонде тебя поджидают.

– Ну как ты, Алексей? – приобнимает меня он, – как тебе она, шапка Мономаха?

"Килограмм восемь потерял".

– Тяжела, не скрою, Сергей Миронович.

– Справишься, ну рассказывай с чем приехал, ты же просто так не зайдёшь…

– Просто проведать, клянусь.

– Рассказывай-рассказывай, – хозяин стучит по дивану, приглашая присесть.

"Удобный случай, когда ещё представится".

– Вы же знаете, Сергей Миронович, что я получаю стенограммы советско-германских консультаций в НКИД? Так вот на последней встрече, Шуленбург, по сути, предложил раздел Польши, причём даже обозначил будущую границу между нашими странами по "линии Керзона", так?…

Киров согласно кивает.

– … Предположим, что мы принимаем это предложение и новые области вливаются…

– Воссоединяются народы… Оккупированные панской Польшей области Украины и Белоруссии возвращаются домой.

– Да, правильно. Но меня сейчас интересуют, как это будет юридически оформлено…

– Постановлением Верховного Совета, как соответствующие области УССР и БССР.

– …Вот так просто?

– Сначала, конечно, будет всенародное голосование.

– Я, Сергей Миронович, имею ввиду то, что на этих территориях прежде всего должно быть подавлено сопротивление буржуазных и мелкобуржуазных элементов, кто-нибудь знает какой процент населения они составляют? С уверенностью можно лишь сказать, что рабочего класса там почти нет. То есть НКВД будет вынуждено взять на себя эту работу при этом никто не застрахован от многочисленных ошибок, что может повлечь недовольство населения. С другой стороны, наше перемирие с Германией не продлится долго, и эти области вскоре станут ареной боевых действий. И тут вырисовывается дилемма: мы должны привлечь на свою сторону всё население этих областей, для этого вкладывать большие средства для улучшения их жизни, зная что всё это будет скоро разрушено. Или временно до войны не проводить советизацию, оставить всё как есть, с частной собственностью и автономией, но рискуя потерять доверие той части населения, которая поверила нам.

– Граждане СССР второго сорта, – мрачно замечает Киров и тянется к пачке папирос, лечащей на журнальном столике, закуривает и судорога боли тут же искажает его лицо.