Война. Часть 2

Спиной ко мне, разглядывая себя в зеркало, стоит японка в лиловом кимоно. Заметив меня, она плавно поворачивается, мелко перебирая маленькими красными башмачками, длинные широкие шёлковые рукава, как паруса лодки, мягко колышутся в такт её движению. Длинные иссиня-чёрные волосы японки, собранные на макушке в виде гриба, обрамляют лицо цвета слоновой кости, на нём выделяются две узкие чёрные стрелки подведённых глаз и ярко-красный бутончик рта.

– Хай ватаси но дэнка, – пропищала она голосом заводной куклы, сгибает колени при этом оставаясь прямой как палка.

Кручу головой на 180 градусов, но не нахожу Оли.

"Училка японского"? – но тут натыкаюсь взглядом на знакомое малоприметное родимое пятнышко на шее незнакомки.

– Здравствуйте, товарищ, – подхожу к ней поближе и протягиваю руку для приветствия, "японка" непонимающе хлопает ресницам, – только плоская ты какая-то… хотя, с другой стороны, послушная, искушённая в лучшем смысле этого слова… а может быть жена её привела, ну пока сама в командировке? одно плохо, чай придётся пить на полу.

"Японка" прыскает в кулачок, я прихватываю её за талию, тяну на себя широкий шёлковый пояс и быстро… запутываюсь в хитросплетении ремешков и бечёвок.

– Стой-стой, – кричит Оля, отталкивая меня, – затянешь, я тогда его вообще не смогу снять!

"Что японцу хорошо, то русскому – смерть".

Берлин, Рейхсконцелярия,

Вильгельмштрассе 77, кабинет Гитлера.

23 апреля 1939 года, 10:00.

Два рослых эсэсовца в чёрных парадных мундирах, касках, белых ремнях и перчатках, сжимающие стволы винтовок (их приклад покоятся на войлочных ковриках, чтобы не царапать мрамор), застыли по бокам двухстворчатой шестиметровой двери красного дерева словно мраморные изваяния. Они лишь слегка скашивают глаза, наблюдая за процессией военных во главе с Кейтелем, вереницей, осторожно ступая по огромному персидскому ковру, проходящей между охранниками и в восхищении разглядывающей огромный зал.

Задирают головы, чтобы лучше рассмотреть десятиметровый резной потолок, строгие окна во всю высоту стены перед ними и старинные германские гобелены. В дальнем углу кабинета за очень длинным письменным столом расположился Гитлер на кресле с высокой спинкой обитой кожей, перед ним в небольших креслах напротив лицом к лицом Гиммлер и Геринг, отводящие друг от друга взгляды.

– Хайль Гитлер, – генералы вскидывают руки в нацистском приветствии.

– Прошу садиться, – не вставая, фюрер кивает на стулья по числу гостей, установленные в десятке метров от его стола и, не дожидаясь пока они займут свои места, начал, – господа, я созвал вас для того, чтобы обрисовать вам политическое положение, дабы вы получили представление на чём основывается моё решение действовать…

В зале установилась полная тишина, так что стало слышно как в камине на дальней стене кабинета потрескивают угли.

– … Мне стало ясно, что раньше или позже столкновение с Польшей должно произойти. Я принял это решение ещё осенью прошлого года, но известные вам трагические события нарушили мои планы. Должен признать, что сначала я рассчитывал выступить против Запада и только после этого – против Востока. Поначалу я хотел установить с Польшей приемлемые отношения, однако этот план оказался неосуществимым, мне стало ясно, что при столкновении с Западом Польша нападёт на нас. Польша стремится получить выход к морю, заглядывается на Мемельскую область, поэтому столкновение с поляками может произойти в неблагоприятный для нас момент…

Гитлер нетвёрдой рукой подносит к губам хрустальный стакан с водой и жадно пьёт.

– … В значительной степени судьба Германии и Европы зависит от меня, – подскочивший адъютант принимает, готовый выскользнуть из рук фюрера, стакан, – от моего существования, моих политических способностей. Ведь это факт, что такого доверия всего немецкого народа, каким пользуюсь я, не приобрести никому. И события, произошедшие после покушения на меня, это наглядно показали: мои соратники без направляющей руки своего фюрера, чуть не погубили Третий Рейх, едва не бросив его в пучину гражданской войны… Геринг и Гиммлер перестали дышать.

– … Второй фактор – это Муссолини, – соратники едва слышно выдохнули, – его существование тоже очень важно. Случись с ним что-нибудь и верность Италии уже не может быть надёжной. На вражеской стороне картина обратная, в Англии и Франции личностей крупного масштаба нет. Для нас принятие решений – дело лёгкое. Нам нечего терять, мы можем только выиграть. Экономическое состояние Германии в результате западных ограничений таково, что мы можем продержаться ещё лишь максимум пару лет. Геринг может подтвердить это…

Голова рейхсмаршала мелко затряслась.