Война. Часть 2

– Новым назначением? – морщит лобик Оля, – вы мне лучше скажите, Мордвинов точно не мог убить? Может быть в состоянии аффекта?

– Исключено, – Шейнин с сожалением отправляет в рот последний кусочек бутерброда с чёрной икрой, – но не думаю, что ему удастся выбраться. Свидания с пропавшей Кирой имели место и, понятное дело, они были тайными. Следователи НКГБ своё дело знают туго, но вот захотят ли они глубоко копать, когда у них уже в руках такой удобный обвиняемый?

– Я вижу, Лев Романович, вы заинтересовались этим делом, – Оля переходит на шёпот, неподалёку официантка начала собирать со столиков грязную посуду, – если хотите, займёмся этим делом в месте, думаю, я смогу добиться у товарища Вышинского согласия на это.

– Очень хочу, – карие глаза Шейнина блеснули охотничьим огнём.

– Тогда за дело, – демонстрирует безупречные белые зубы Оля, – после фильма в буфете будет банкет, давайте разделимся вы опрашиваете женщин, я – мужчин. Идёт?

– Идёт, если вы будете называть Львом, Лёвой, но не Львом Романовичем.

– Договорились.

* * *

– Алексей Сергеевич, к вам товарищи Ботвинник и Герман, – в голосе "Грымзы" слышатся счастливые нотки.

"Радуется, что остаётся здесь на Большой Татарской, не хочет в Кремль. Мне как заместителю Председателя СНК выделили небольшой кабинет на третьем этаже здания Сената с видом на Красную площадь. Теперь придётся искать кремлёвского секретаря"…

– Пусть войдут.

– Товарищ Чаганов, – с порога начинает претендент на шахматную корону, – нам сообщили, что вы изменили нам маршрут, почему?

– Присаживайтесь, товарищи, – закрываю красную кожаную папку "На подпись", – сделано это в целях безопасности нашей делегации. Вы же газеты читаете: не исключена ситуация, что в самом ближайшем будущем между Германией и Польшей начнётся война. Опасность не столько в том, что ваш поезд может подвергнуться нападению, сколько – в возможности закрытия границ в Европе. Поэтому решено, что через пять дней делегация на теплоходе из Мурманска отправится в Буэнос-Айрес…

– Там через две недели открывается Шахматная олимпиада, – вырывается у Владимира Германа главного редактора газеты "64", высокого худощавого брюнета лет тридцати, назначенного главой советской делегации на матче за звание чемпиона мира.

– … именно, Владимир Евгеньевич. Там будет и Алехин, он играет за Францию на первой доске. Как вы думаете, Михаил Моисеевич, полезно вам будет взглянуть на его игру?

– Было бы неплохо посмотреть как соперник выдерживает нагрузку, как быстро устаёт, он ведь там сыграет десятки партий, не очень-то разумно так напрягаться перед матчем, – Ботвинник на секунду задумывается, – только желательно не оставаться там до конца соревнования, я хотел бы провести в Нью-Йорке последние две недели перед матчем, чтобы освоиться там, акклиматизироваться.

– Сами решайте, на сколько вы задержитесь в Аргентине. А насчёт Алехина, я с вами согласен – неразумно, чемпион мира уже не мальчик… Ещё вопросы есть? Отлично, ну тогда счастливого пути и удачной игры в матче – помните, наша страна ждёт от вас, товарищ Ботвинник, победы.

* * *

На мой вопросительно поднятый подбородок Поскрёбышев отвечает тоже языком тела, кивком в сторону сталинской двери.

""Доступ к телу" у меня со вчерашнего дня сильно упрощён, могу приходить к вождю без вызова и записи… А как иначе? Я теперь его заместитель. Смешно, но и новая добротная металлическая табличка Председателя СНК сбоку от двери находится в приёмной, а снаружи в коридоре – никакого знака, что это кабинет Сталина".

Он синим карандашом, слегка повернув лист по часовой стрелке, ставит размашистую подпись и поднимает голову.

– Удалось дешифровать радиограмму, – начинаю я, покрутив головой вокруг и не заметив посетителей, – посланную вчера из британского посольства…

– Давайте, – вождь прячет подписанную бумагу в папку и углубляется в протянутую мною. "Первая ласточка".

– Я вот тут не понял, – Сталин мрачнеет, поднимает глаза, – "Джокер" это сотрудник английского посольства или кто-то из наших? Как вы думаете, о чём идёт речь в этой фразе?

– Считаю, что "Джокер" – это предатель, который работает либо в НКВД, либо в Разведупре, либо в Генеральном штабе, именно он передаёт англичанам сведения о расшифровках.

– Почему вы думаете, что источник сидит не у вас в Лаборатории? – вождь поднимается на ноги.

– Мои уже неделю на казарменном положении, живут в общежитии на территории Центра. А тут говорится, что ""Джокер" вчера подтвердил получение 12000 фунтов". Если бы он был сотрудником посольства, то зачем ему это подтверждать по радио, а если мой работник, то ничего получить бы он не смог. Нужно искать среди тех, кто получает наши расшифровки или кто знает об их существовании.

– Нужно бросить все силы на расшифровки предыдущих радиограмм, – Сталин берётся за трубку телефона, – Игнатьева, Берию и Берзина ко мне срочно.

– Я не могу обещать быстрой расшифровки, мы ещё недостаточно знаем об устройстве английской машинки, чтобы гарантировать сроки…

– Слушаю, – вождь понимает трубку "вертушки", – здравствуйте, товарищ Поликарпов…