Война Двух Королев

— Поппи? — прохрипел я, заставив себя сглотнуть.

Ничего.

Мой чертов желудок начал колотиться вместе с сердцем. Где она была? Я снова повернулся, покачиваясь в теплой воде и влажном воздухе. Почему я был здесь без нее? Это было слишком жестоко — проснуться и обнаружить, что я здесь один. Это была какая-то новая форма наказания?

Наказание за грехи, которые я совершил. За ложь, которую я наплел. Жизни, которые я отнял. Жизни, которые я забрал своими собственными руками. Я всегда знал, что эти поступки вернутся, и я пожну то, что посеял, независимо от моих намерений. Неважно, как сильно я хотел стать лучше.

Заслужить кого-то вроде Поппи… кого-то такого невероятно сильного, любопытного, умного и невероятно доброго. Кого-то, кто заслуживает другого, такого же хорошего, как она. Это был не я. Мои глаза закрылись, а грудь сжалась. Это никогда не буду я. Мне это было известно. Всегда это знал. С того самого момента, как я понял, кто был подо мной в «Красной жемчужине.

Я знал, что нахожусь там, где не имею права быть.

Кто-то вроде меня… кто-то, способный убить женщину, которая любила меня, не был достоин богини. Не имело значения, что Шиа предала меня или свое королевство. Десятилетия спустя, и независимо от причин, это дерьмо и все «что-если» все еще пожирали меня. Мой подбородок опустился, глаза открылись, взгляд упал на руки… руки, целые в этом райском уголке, но все еще покрытые царапинами и шрамами. Две руки, которые забрали жизнь Шиа и стольких других, что удивительно, как они не были навсегда запятнаны кровью.

Но я навсегда принадлежал Поппи.

Я шел за ней, но она нашла меня в «Красной жемчужине». Я собирался забрать ее, но она захватила меня на Вале вокруг Масадонии. Я был готов использовать ее, но под ивой она обхватила меня всеми своими пальцами, даже не пытаясь. Я был готов на все, но она стала для меня всем, когда попросила остаться на ночь в Нью-Хейвене.

Она потребовала меня.

И она удерживала меня, даже зная, чем я был, кем я был и что я сделал. Она любила меня.

Более достойный мужчина, не погрязший в такой крови, как я, ушел бы. Оставил бы ее, чтобы найти кого-то хорошего. Достойного.

Но я не был таким человеком.

— Кас?

Боже правый, все мое тело дернулось при звуке ее голоса. Мое чертово дыхание застыло в легких. Сначала я не мог даже пошевелиться. Я был так заперт. Лишь ее голос сделал это. Ее голос.

Контроль вернулся в мое тело, и я закрутился в бурлящей воде. Тогда я увидел ее, и вид ее…

Она стояла там, вода пенилась вокруг округлых бедер и дразнила мягкие впадины и выпуклости ее живота. Мои губы покалывало от воспоминания о следах потускневших когтей над ее пупком, и желание упасть на колени и отдать им дань уважения едва не унесло меня под воду.

Я рассматривал тускло-розовые следы на ее левом виске, рассекающие дугообразную бровь… зажившие раны, которые были так же прекрасны, как веснушки, пляшущие по переносице. Шрамы говорили лишь о силе тонких скул и гордых бровей. А эти глаза…

Широко посаженные и большие, с густыми ресницами, они и раньше были потрясающими, напоминая мне блестящую весеннюю траву. Теперь же серебристый отблеск за зрачками и тонкие ресницы, пробивающиеся сквозь зелень, поражали воображение. Ее глаза… Черт, они были окном в мою душу.

Я впился в нее, мои губы разошлись в такт дыханию, которое никогда не покидало меня. Все эти прекрасные рыжевато-винные волосы каскадом рассыпались по ее плечам и опускались в воду. Тяжелые выпуклости ее груди расходились по спутанной массе локонов и волн, открывая дразнящий взгляд на румяно-розовую кожу. Мое сердце заколотилось… фактически пропустило чертов удар, когда я продолжал впитывать в себя вид этого упрямого, слегка заостренного подбородка и этих чертовых умопомрачительных губ, росистых и спелых, как сладкие ягоды. Мой член затвердел так быстро, что воздух окончательно выбило из легких. Эти губы…

Они были мучением в самом лучшем смысле этого слова.

Никогда в жизни мне не требовалось столько времени, чтобы обрести голос.

— Я ждал тебя.

Этот рот… его уголки приподнялись, а улыбка, пробежавшая по ее лицу, принадлежала мне.

Всегда.

И навсегда.

Поппи рванулась вперед, и я протиснулся сквозь воду. Она закружилась в бешеном вихре, когда мы прорвались сквозь нее, достигнув друг друга в тот же момент.

Я обнял ее, и от прикосновения ее теплой, мягкой плоти к моей у меня чуть не остановилось сердце. Возможно, так и было. Я не знал.

Запустив руку в ее шелковистые волосы, я опустил голову к ней и обнял. Крепко прижал к себе, когда она обвила руками мою талию.

— Моя королева, — прошептал я, когда макушка ее головы коснулась моих губ. Я глубоко вдохнул, обнаружив под сиренью намек на жасмин, ее аромат.

— Мой король. — Поппи вздрогнула, и мне удалось найти способ прижать ее еще ближе к себе.

Я закрыл глаза.

— Ты не должна называть меня так. — Я снова поцеловал ее голову. — У меня будет завышенное чувство собственной важности.