Война глазами подростка

Регулярно и открыто заявлялось (в газетах, в распоряжениях, в объявлениях, в выступлениях вождей местного значения) о том, что немцы принесли освобождение русскому и украинскому народам от ига еврейских большевистских комиссаров и плутократов. То есть упор делался на одного врага – на евреев. Все остальные были «освобождены» от их ига. Папа признавал, что никаких сентенций о неполноценности славян и об их роли рабов он не слышал ни разу. Может быть, такая пропаганда не употреблялась по понятным причинам – не рассказывать же покорённым об их участи. Но анализ причин отсутствия её и воспоминания подростка, это разные вещи.

Быт и отношения с немцами

Жизнь потихоньку шла. Голая осень осталась в прошом, люди приспособились.

С немцами-постояльцами отношения сложились нормальные и даже добрососедкие. Шофер майора и денщик довольно быстро сносно выучили русский язык (не сочли зазорным! Хотя, наверно, термин «сносно», употреблённый папой, всё же относится к разговорам между взрослыми и подростком, с ограниченным словарём и на ограниченные темы), а папа стал коряво говорить по-немецки. Иногда, за чисткой картошки или копанием убежища, а то и по вечерам, на завалинке, шли неторопливые разговоры, но содержания их папа забыл.

Однако запомнилось, что шофер был активным и рьяным пропагандистом нацизма. Он постоянно пытался вбить в голову папы какие-то нацистские идеи, от которых, разумеется, тот отбивался, но спорить не собирался – даже не из-за идеологии, а по возрасту – какие там идеи в 12-13 лет, тем более, идеи, исходящие из уст солдата вражеской армии, хотя бы и нормального парня.

Когда шофера поблизости не было, денщик регулярно напоминал, чтобы с тем ухо держали востро и лишнего не болтали, мол, донесет наверх. И все знали, в том числе, майор, что шофер стучит в немецкий особый отдел, донося о настроениях и высказываниях всех – от деда с бабкой, до своего майора. Но шофера терпели, не ссорились – всегда лучше знать, кто именно на тебя стучит.

Майор своего шофера тоже не очень любил, это было видно по разнице отношения к нему и к денщику, но и не трогал, опять же, не желая связываться со штатным и убежденным стукачом – активистом. Несколько раз, впрочем, между майором и шофером по вечерам вспыхивали споры, которые папа, конечно, не понимал, но было ясно, что майор не выдерживал очередных хвалебно-гитлеровских комментариев молодого придурка и задавал тому едкие вопросы. Деншик боязливо уходил в эти моменты копаться на огороде или строгать планки для покосившегося забора, и делал знаки папе – мол, уходи и ты подальше от греха подальше, на всякий случай, чтобы не слышать того, что лучше не надо слышать. А шофер горячился, доказывал майору правоту фюрера, разве что марши не пел.

Майор же что-то возражал со скептической миной. Споры, впрочем, заканчивались ничем. Шофер, хоть и был убежденным нацистом – скорее, убежденным по юношеской дури, но гадостей не творил. Однажды, когда он ехал на своей машине в часть – один, без майора, то, завидив папу, слоняющегося по двору, предложил его покатать, посадил в машину и приехал прямо в часть. Скорее всего, речь шла о большом артиллерийском парке. То ли ремонтная часть, то ли пункт распределения артиллерии, то ли резервный полк. Папа так никогда этого и не узнал, но пушек было много и все разные. Папа ехал в машине, с любопытством рассматривал орудия, тягачи, минометы, а стояли их там десятки, если не сотни. Квартирант-майор был хозяином этого «богатства».

Вдруг какой-то фельдфебель заметил, что в командирской машине сидит местный паренек. Машина была сразу же остановлена, и шофер получил жесточайший втык за то, что в расположение части привез мальчишку, гражданское лицо, да еще представителя местного враждебного населения. Дело на этом и закончилось. Шофер быстренько отвез папу домой. Никаких наказаний, наверно, не было. Но сам факт показывает, что по сути своей даже нацист-шофер был неплохим парнем, просто молод ещё, да отправлен пропагандой, поэтому и считал, что стучать на подозрительного командира – это проявлять бдительность, а верить Адольфу Гитлеру – это быть истинным патриотом.

**

Еще один любопытный эпизод характеризует уже майора, да и вообще, немецкий подход к воспитанию. В самый первый день проживания майор, уходя на службу, оставил на столе в гостиной кучку конфет. Мы с папой согласились с тем, что, скорее всего, оставил он не только кучку конфет, но и что-нибудь более значительное – мясо, мыло и тому подобные вещи, просто папа, как ребенок, запомнил именно конфеты.