Война и люди

Их было двадцать восемь. Потом Шубин стал командиром разведки дивизии. Их стало пятьдесят два. Это были очень смелые люди, но это были не безрассудные храбрецы. «Я всегда говорил: задача состоит из двух половинок. Первое – выполнить задачу. Второе – вернуться живыми». На войне было принято: если пленный достался ценою потери пяти человек – разведка работала хорошо. Разведка Шубина почти не имела потерь. На фронте, под Плоцком, разведка привела из немецкого тыла двадцать четыре пленных и потеряла своих пять человек. «Мы очень хорошо понимали друг друга. Я еще только подумаю, а ребята уже знают, что надо делать».

«Переходили фронт без погон, без знаков отличия, без документов. В мешках карта, радиостанция и оружие. Беспрерывное напряжение. Костер нельзя разложить. Нельзя кашлянуть, сучок под ногой не должен хрустнуть, курить нельзя, спать нельзя. По восемь часов случалось лежать в снегу без движения у дороги, по которой шли фашистские танки, автомобили, солдаты. Однажды замерзли до крайности. Решили ползти к деревне… Первая хата. Дым из трубы. По чердачной лестнице быстро забрались под крышу, прислушались – в избе говорят. Еще прислушались – чужая речь. От холода зуб на зуб не попадает. Сбились в кучу возле трубы. Ребята тут же уснули. Я стоял на коленях с гранатами и толкал в бок ребят, когда начинали храпеть. Под утро спустились и ушли в лес. Очень морозная ночь была, градусов тридцать. Помню, когда уходили, посреди села занялся пожар и кто-то кричал так, что у меня защемило сердце… Мы часто видели зверства фашистов. Стиснув зубы, шли мимо – нельзя было ничем себя обнаружить».

«Шубин начал войну добровольцем-студентом. С пятьдесят первой дивизией Прибалтийского фронта вошел в Пруссию, ходил в разведку в район Кенигсберга. Начал войну рядовым, закончил офицером-коммунистом. Сорок четыре раза Шубин переходил линию фронта и сорок четыре раза возвращался обратно. Кто воевал, знает, что это значит…»

На столе пожелтевшие фотографии, карты, фронтовые газеты. Заголовки во всю страницу «Учиться у разведчиков Шубина». Стихи о разведчиках, портрет Шубина. Двадцать лет прошло. Память не все сохраняет, но все и невозможно забыть. Каждый о войне вспоминает по-своему. Вот несколько эпизодов из жизни фронтовой разведки. Я записал их у Шубина в доме и во время встречи его с генералом.

Подмосковная встреча

«После войны, в сорок шестом году поехал я с приятелем на охоту. На станции Тучково вышли из поезда. Стоим, курим, ждем, когда колонна пленных пройдет (они там кирпичный завод строили), гляжу – здоровенный немец выскочил и бежит ко мне, руками размахивает.

– Геноссе, спасибо, спасибо! – Кинулся обнимать.

И я тоже, представьте, узнал немца. В сорок третьем году, в феврале, как раз в канун Дня Советской Армии, на нейтральной полосе, посреди замерзших болот носом к носу столкнулись мы с фашистской разведкой. Мы – в снег, и они – в снег. Такие случаи бывали и раньше. Бывало, без выстрела расходились, а тут очень нужен был пленный, было даже объявлено: «За пленного – месячный отпуск домой». И немцы тоже, видно, решили не отходить. Я успел заметить: качнулась елка. В оптический прицел вижу: автомат поднимается из-за веток. Я выстрелил первым. Четверо немцев кинулись убегать. А один, здоровенный, спотыкаясь, идет к убитому – автомат в сторону, гранаты в снег уронил. Мой связной, Шурик Андреев, подскочил: «Хенде хох!» А немец – ноль внимания, упал на колени возле убитого, плачет.

Оказалось, под пулю попал сам начальник разведки.

– Мой земляк. Мой земляк… Мне жизнь два раза спасал…

«Тебя, – думаю, – спасал, а меня бы срезал, опоздай я на две секунды». Вынул из кобуры большой, пятнадцатизарядный браунинг с красным рубином на рукоятке. Забрал документы. Пленному, как обычно, сказал: «Ну вот, для тебя война кончилась…» К фашистам жалости не было. Но пленных я запрещал пальцем тронуть. Этот пленный, надо сказать, много ценного рассказал. Я с Шуриком Андреевым на месяц в Москву с фронта ездил. А немец, видно, хорошо запомнил слова: «Теперь жить будешь…» – через три года узнал. Хорошо по-русски говорить научился. Постояли мы с ним минут пять, покурили. Наверное, он и сейчас жив, нестарый был немец».

Аркадий Лапшин

Старая фотография. У бревенчатой избы стоят и сидят двадцать пять человек. Совсем молодые ребята. Генерал вручил им награды и присел вместе с ними на память сфотографироваться. Рядом с генералом – Шубин, он только что получил орден Славы. Тут же сидит корреспондент фронтовой газеты. На фотографии – генеральская надпись: «Мои любимые разведчики».

В какой-то день затишья при наступлении сделана фотография. Шубин глядит на нее:

«Аркаша Лапшин… Почему-то он в валенках. Мы в сапогах, а он в валенках. Это было весной. Он тогда чуть опоздал. Мы просили фотографа без него не снимать. Он прибежал и встал с краю. А через пять дней его уже не было – на войне не знаешь, что с тобой будет завтра.