Война и мир Ивана Грозного

Польские публицисты позиционировали Польшу как защитницу цивилизованного Запада от московских варваров. Все западнорусские земли, которые Польша присвоила в ходе своей восточной экспансии, определялись уже как земли исконно польские. Любые мерзости и зверства, которые Польша творила во время войн против Москвы, объяснились варварством московитов (элегантные образчики таких объяснений мы найдем у Гейденштейна). Все контратаки Москвы на Польшу зачислялись в разряд варварских нашествий. Ненависть к Москве приобретала отчетливо антропологический расистский характер — жители московского государства объявлялись не славянами и не русскими, а потомками сарматов, монголов и финнов. Право называться «русскими» было предоставлено только послушным подданным польского короля. С напористостью упыря-оборотня польская власть претендовала даже на сам этноним «русский». Польско-литовский король самодовольно именовал себя князем русским, а его подданым предписывалось называть всех русских, живущих к востоку от Польши и Литвы, только москалями, московитами, москвой, как угодно, лишь бы не русскими.

Удивительное — рядом. Практически все русофобские мифы, созданные польскими шляхетскими идеологами и публицистами в середине XVI века благополучно прожили несколько веков и имеют широкое хождение и сегодня. Более того, укладываясь в расистскую концепцию западного культурного круга, нынче они поддержаны всей мощью западной информационной машины, у которой так много филиалов и в нашей стране.

Как и четыре века назад, сегодня Европа изучает Россию через польские очки, но, что страшно, это делает и российский образованный класс. Уже в конце 17 века русские дворяне одевались по-польски, назывались шляхтой и перенимали навыки польских панов по отношению к крестьянству, в начале 19 века Карамзин обрисовывает московское царство и противостояющую ему польскую «республику» в тех же красках, что и польские пропагандисты. К рубежу 19/20 вв., благодаря усилиям дворянских историков и революционных демократов, российская интеллигенция преисполнилась сознания, что Россия всегда поступала по отношению к Польше деспотически и несправедливо. Отныне, при произнесении слова «Польша», на подвижных лицах российских гуманитариев будет прорисовываться чувство вины за свою страну и чувство восхищения за страну чужую.

Из-за оккупации нашего информационного пространства вражескими пропагандистскими конструкциями даже самые элементарные факты польско-русских взаимоотношений остаются неизвестными нашей широкой публике и по сей день.

Ливонская война, или Первая русско-европейская война

Предпосылки. Блокада Руси

Некоторые особо либеральные историки или стараются просто не замечать самоотверженной борьбы западных соседей по изоляции России, или стремятся показать Россию как некоего наглого варвара, который заслуженно получает по рукам.

А. Хорошкевич, многократный автор казенного журнала «Родина», за хорошие государственные деньги доказывает читателю — нет, не хотел Иван Грозный, его предшественники и преемники, чтобы Россия стала членом европейского круга государств. Хорошкевич вместе с журналом «Родина» объявляет борьбу русских за выход к Балтику бессмысленной и грабительской. В безапелляционной манере эта дама уверяет публику, что никакой блокады России не было и невинный Запад лишь реагировал на агрессивность московских правителей. Последние, дескать, страдая ксенофобией, хотели только грабить и захватывать западные ценности и западных людей, чтобы потом ссылать их в отдаленные места, на опасные порубежья Московии. Хорошкевич даже порицает некоторых западных историков за то, что они всё-таки видят желание России приобщиться к западной культуре во время эпохи Ивана Грозного.

Для начала замечу, что Хорошкевич делает проблему максимально плоской. Естественно, не хотел царь Иван механического переноса на нашу почву западных культурных форм — из этого получается «резанье бород», знакомое нам по XVIII веку.

Однако он видел те преимущества, который имеет Запад. «При благоприятных условиях, географических и других, государство начинает мало-помалу терять земледельческий характер, начинается торговое и промышленное движение; деньги, недвижимая собственность начинает получать все более и более значения; город богатеет, богатеет вообще народ… В Западной Европе благодаря ее выгодному положению усилилась промышленная и торговая деятельность, односторонность в экономической жизни, господство недвижимой собственности, земли, исчезла, подле нее явилась собственность движимая, деньги, увеличилось народонаселение, разбогател город и освободил село».[29]

Содержательное приобщение к западной культуре и экономике — вещь серьезная и многогранная. И то, что было ведомо Ивану Васильевичу, четыреста лет спустя абсолютно недоступно Хорошкевич.