Война и мир в его жизни

Они пришли в себя к полуночи. «Тебя, наверное, повсюду ищет муж?» – тревожно спросил Ростислав. «Ничего, пусть ищет, – отвечала Оксана, – у нас может быть это последняя ночь любви…» Оксана оказалась права. Они встретились еще один раз, через пару месяцев, когда Полинин после ранения, направляясь в госпиталь в Тбилиси, зашел все в том же Миха Цхакая в ее дом с повязкой на правой части лица и с орденом боевого Красного Знамени на груди. Не только Оксана, но и ее муж проявили радушие и выразили обеспокоенность его ранением. Просидев у них часа полтора, Ростислав поспешил к поезду. Провожала его одна Оксана, которая всю дорогу не переставала повторять: «Слава богу, я хоть пару месяцев поживу спокойно, ты не будешь на фронте!» Больше они не виделись.

Прошло 25 лет. В один из ничем не примечательных дней Ростиславу на работу позвонил его старый друг Эрик, с которым они познакомились еще в Анапе, и рассказал, что в Москву приезжала Оксана и просила помочь ей встретиться со своей юношеской любовью. Жена Эрика отговорила Оксану от встречи, чтобы не вносить смуту в жизнь семьи Полининых. В то же время Оксана все же передала для Ростислава письмо на 20 листах, где выплескивала свою негасимую любовь к нему и сообщала, что поручила дочери похоронить вместе с ней письма, которые писал ей влюбленный Полинин в 17 лет.

История с Оксаной, воспоминания о которой породил рассказ И. Эренбурга о возлюбленной Колчака, конечно же не имела трагических последствий, сопоставимых с судьбой дочери Сафонова, Анны Васильевны Темиревой. Но она говорит о тех глубоких чувствах, которые способны испытывать в первую очередь любящие женщины, сотворив себе достойного их воображения кумира и не сумевшие найти его в повседневной жизни.

Между тем Полинин постепенно все более уверенно шагал среди власть имущих. Апогеем в его карьере переводчика он считал день, проведенный с исторической личностью, гордостью французов, генералом де Голлем.

Это было в 1966 году. Буквально за несколько дней до того неожиданного звонка, который раздался в кабинете начальника кафедры полковника Полинина, его непосредственный начальник, генерал- полковник, в очередной раз внушал своему подчиненному, что ему по званию и по положению уже не солидно соглашаться работать в качестве переводчика. «У Вас полно подчиненных, умеющих переводить, а Вы, Вы должны руководить, – говорил он, – тем более, что переводчику приходится иногда и чемоданчик поднести, и какую-либо другую услугу оказать. А Вы уже сами начальство!» Впрочем, телефонный звонок в кабинет Полинина коренным образом изменил точку зрения начальника Военного института. По телефону было сказано: «Товарищ полковник, распоряжением Международного отдела ЦК КПСС и министра обороны Маршала Советского Союза Малиновского Родиона Яковлевича Вам надлежит завтра вылететь с военного аэродрома в Байконур на космодром в распоряжение Главнокомандующего ракетными войсками Маршала Советского Союза Крылова И.А.»

Это был действительно гром с ясного неба. В это время Полинины были заняты переездом в первую в Москве их отдельную квартиру. До тех пор они снимали комнаты и по мановению палочки хозяев вынуждены были освобождать их в самое неудобное время. То это был чулан на улице, носившей некоторое время имя главного инженера человеческих душ эпохи Сталина, то узкая крохотная комнатушка над Патриаршими Прудами, сохранявшими дух Булгаковских героев, то комната в сером каменном мешке в Староконюшенном переулке почти напротив театра Вахтангова… И вот к 44 годам полковник Полинин, допущенный уже в постсталинскую элиту, сумел, наконец, получить право въехать в трехкомнатную кооперативную квартиру. В нее уже были перевезены домашние вещи, которые с нетерпением ожидали занять предназначенные им места.

Но приказ есть приказ, и в последних числах мая Ростислав оказался в самом засекреченном месте Советского Союза, наглухо закрытом для простых смертных, на космодроме Байконур. Маршала Крылова и его сопровождение встретила совершенно необузданная жара. Термометр показывал около 40° по Цельсию, а в городке, где проживали ученые, офицеры и космонавты, имелось только одно помещение с кондиционером, то, в котором хранилось оборудование, не выдерживающее жары.