Война и мир в отдельно взятой школе (роман-буриме)

Мусор на месте снесенной водокачки стремительно расчистили, само место огородили красными и белыми пластиковыми секциями, чем-то похожими на гигантские детали лего. По пути в школу и домой Лубоцкий то и дело заглядывал в яму, в которой имелось еще одно углубление, где кирпичную кладку убрали, предвкушая, возможно, подземный ход или сундук с сокровищем. Однажды вечером Андрей даже спустился, чтобы посмотреть, что там, хотя все и так знал из новостей. Остатки печки, метла, угольная пыль на полу — вот и все добро, что там обнаружилось. Андрей чувствовал неловкость, когда вспоминал, как надеялся на совсем другое — чтобы там была находка (что за находка, Андрей не мог придумать), которая бы помешала стройке.

Он вспоминал, как телеведущий, практически неотличимый от других телеведущих местного канала, наверняка неузнаваемый в толпе, когда оказывался вне экрана, с ленивым разочарованием в голосе рассказывал, как ломали кладку. Лубоцкий догадался не соваться к телекамере, но затем, когда сюжет попал на ютьюб, пересмотрел его несколько раз, пытаясь зачем-то различить свое присутствие за кадром. Камера почти повторяла взгляд тогдашнего Андрея — оглядывала шевеление немногочисленных любопытствующих и мерные взблески металлического лома, которым охаживали кладку позади телекорреспондента.

Лубоцкий не знал твердо, но догадывался, что реальность соткана все же не из топорных ходов, что на любое человеческое действие у жизни имеется какой-то непредсказуемый ответ. Иначе каждый выпускник института тут же шел бы на любимую работу, где до старости к своему удовольствию продвигался по карьерной лестнице, а любой актер, следуя рецепту предыдущих актерских поколений, становился бы звездой театра или кино. Это был странный логический вывод, который, похоже, отчасти опирался на все те случаи, когда Андрей был дошкольником, а кто-нибудь из родителей приносил домой съедобную ерунду, да те же «киндеры», и сообщал, что это Андрюше передал зайчик, встреченный по дороге. В любом случае эта неудача с найденной при сносе временно загадочной стенкой в пустой каморке некоторым образом взбодрила Андрея. Жизнь как бы сказала ему: «Вот сейчас если сдашься, больше ничего не будет, а если не сдашься — у меня есть новые сюрпризы». Чтобы объяснить эту мысль не столько другим, сколько самому себе, он решил собрать всех «переселенцев» из класса и поговорить об этом.

Решено было встретиться в кофейне неподалеку от школы, но у Лизы внезапно обнаружились дела, Батайцевы же слились другим, более доходчивым способом — просто послали Лубоцкого подальше и никак это не объяснили, только чуть позже закинули в группу свои селфи из кинотеатра.

Слегка застопорились у дверей кофейного заведения, поскольку Федя, не отрываясь от телефона, сделал несколько попыток стрельнуть сигарету у прохожих. Но те на глаз определяли его возраст и отмахивались.

— Ты бы хоть вейпил, что ли, — с досадой сказал ему Андрей, но Федор отмахнулся от него так же, как от самого Федора отмахивались прохожие.

Наконец Феде улыбнулась удача: некий желтый и худой гражданин, похожий на ходячую агитку антитабачной кампании, в желтых от никотина пальцах протянул Дорохову полупустую открытую пачку.

— Такое брать, — снова не удержался Лубоцкий, как только щедрый мужчина удалился на некоторое расстояние, — это ж тубер ходячий, капец, он туда руками лазил, а ты вон суешь.

— Ой, иди лесом, — отвечал Федя, не выпуская дымящейся сигареты изо рта. — На Анькиных тусовках неизвестно какими руками что приносят, и ничего, никаких вопросов, хотя в доме совсем чужие люди, можно сказать, и неизвестно, как они к Аньке относятся, к ее матери и к ее отцу, к ее гостям. Возможно, что вовсе без любви.

Все трое одновременно вспомнили «Бойцовский клуб» и зачем-то переглянулись.

— А вот забавно, — сказал Федя уже у стойки, — почему в кофейнях всегда тихо и колокольчик звенит у входа, а в пабах всегда ор, и вообще, в фастфудах музыка на всю катушку, а в кофейнях — нет.

— Можно подумать, ты был в пабах, — поддел Лубоцкий.

— Можно подумать — нет, — поддел его в ответ Федя.

— Давай еще расскажи, как ты со своими друзьями — гиками, поклонниками шутеров и RPG — завалился в пивную и драку устроил с футбольными фанатами.

Дорохов досадливо крякнул, но не на сарказм Лубоцкого, а на то, что произошло на экране смартфона. Однако перескочил на другую тему:

— А еще удивляют эти люди с ноутами, которые задумчиво сидят, как бы работают над чем-то, но ни разу не видел, чтобы кто-то напряженно что-то писал, только в экран пялятся по нескольку часов, и всё. Я как-то раз из интереса сел за спиной одного такого кадра, так он просто «Вконтакте» листал, но с видом, будто занят очень важным делом.

— Может, и важным.

— Кажется, что важным, потому что у каждого такого шарф на шее в виде петли, словно он сейчас пойдет и руки на себя наложит, — совершенно не задумываясь, сразу же отбрехался Федя.