Война и революция в России. Мемуары командующего Западным фронтом. 1914-1917

Узнав от императора, что он предполагает прибыть в Ставку 7 марта, я сказал, что его величество, скорее всего, еще застанет меня там, так как мне потребуется несколько дней для передачи Алексееву дел и для того, чтобы обсудить с ним текущее положение. Думаю, однако, император не был уверен в том, что сможет в назначенный день выехать из Царского Села, поскольку он, прощаясь, поблагодарил меня за проделанную совместно с ним работу. Когда я покидал Петроград, мне и в голову не могло прийти, что не пройдет и двух недель, как город станет ареной событий, которые приобретут всемирное значение. В день моего приезда вернулся в Могилев и генерал Алексеев. Сильно загоревший под южным солнцем, он не производил впечатление человека, который всего несколько месяцев назад находился на волосок от смерти. Несмотря на то, что официальная встреча Алексеева была отменена, вокзальная платформа была переполнена коллегами и подчиненными генерала, пришедшими его приветствовать. Это показывало, какой любовью и уважением пользовался генерал Алексеев среди всех, кто его окружал. Мне известно, что в то время, пока он был в Крыму, находились люди, утверждавшие, будто некоторые из моих действий указывают на желание подорвать его авторитет и утвердиться на своем временном посту. Эти лица, доказывая, что я недостаточно считаюсь с мнением Алексеева и делаю все по-своему, старались создать вокруг меня атмосферу недоверия и отчужденности. В доказательство приводили такой случай. Генерал попросил меня получить у императора разрешение продлить его отпуск на две недели для завершения предписанного врачами курса лечения, а я – по собственному почину – предложил царю увеличить этот срок до целого месяца. Разумеется, эти люди не знали, что одновременно с этим я писал Алексееву – ничто, кроме состояния здоровья, не может помешать ему возвратиться в Ставку не только раньше увеличенного по моей инициативе срока, но даже раньше испрашиваемых им самим двух недель. Я не знаю, повлиял ли как-то этот инцидент на Алексеева, но, так или иначе, нам оказалось достаточно короткого разговора, чтобы совершенно устранить любые подозрения, которые могли возникнуть у него под влиянием упомянутых слухов.

За два дня я изложил Алексееву все свои соображения, после чего мы расстались не менее дружелюбно, чем когда-либо прежде. После этого я по телеграфу доложил царю, что полностью сдал дела и прошу позволения отправиться к месту своей постоянной службы. Немедленно вслед за тем поступило известие, что дата отъезда его величества до сих пор не установлена. В тот же день я получил от государя санкцию на возвращение в Особую армию. Фактически царь прибыл в Могилев менее чем через двадцать четыре часа после моего отъезда. Во время последней аудиенции я испросил у императора трехнедельный отпуск, поскольку личные дела требовали моего присутствия на Северном Кавказе. Давая разрешение, император предполагал, вероятно, что я поеду туда прямо из Ставки, но это не входило в мои намерения. Я предпочел сначала заехать на две недели в свою армию, чтобы проверить, как выполняются отданные мной в начале ноября приказы, и до начала отпуска сделать новые распоряжения. Когда меня вызвали из Луцка в Ставку, я как раз собирался уехать на Кавказ. Теперь я ехал через Киев и, во время стоянки своего поезда, посчитал своей обязанностью нанести визит вдовствующей императрице Марии Федоровне, поскольку все последнее время был непосредственно связан с ее сыном. По телефону мне было сказано, что ее величество может принять меня в полдень. Мария Федоровна по-прежнему оставалась во главе ведомства Красного Креста, интересовалась делами всех его департаментов и лично управляла работой. Естественно, разговор с ней велся в основном вокруг этих предметов. О зловещих событиях последнего времени, волновавших всю Россию, и о внутреннем положении страны она упоминала только мельком; я же, со своей стороны, предпочитал не касаться их вовсе. Потом я посетил состоявшего в свите ее величества князя Шервашидзе, вместе с которым отправился на завтрак к императрице. Стол был накрыт на четыре персоны. Очевидно, князь Шервашидзе и demoiselle d'boneur[173] императрицы – княгиня Кутузова были обычными сотрапезниками ее величества.

На следующий день я приехал в Луцк и сразу же приступил к привычным обязанностям. На второй или третий день я начал выезжать в армейские корпуса и на позиции, чтобы в первых числах марта освободиться и отправиться в отпуск. Вмешательство судьбы изменило мои планы. События, назревавшие в Петрограде, вынудили меня отказаться от мысли уехать даже на короткое время.