Война и революция в России. Мемуары командующего Западным фронтом. 1914-1917

Граф Фредерикс, сначала через третьих лиц, а потом и лично, предупредил меня, что некоторые лица в беседах с императором связывают мое имя с именем А. И. Гучкова. Должен заметить, что в годы после революции 1905 года было время, когда император наделял Гучкова значительными полномочиями и даже вызывал к себе для консультаций по различным вопросам внутренней политики. Однако начиная с 1910 года некоторые лица убедили его величество, что Гучков представляет собой наиболее опасного члена Думы и, возможно, даже врага монархии и династии. Я сказал тогда графу Фредериксу, что должен переговорить на этот счет с самим государем. Такое решение я принял исключительно потому, что именно в тот момент считал вредным для дела государственной обороны замену начальника штаба Ставки. Кроме того, мне хотелось удержать дело в своих руках по крайней мере до того времени, когда Алексеев вполне оправится от болезни и сможет возвратиться к исполнению своих обязанностей, что должно было произойти уже вскоре.

Люди, говорившие о моей связи с Гучковым, имели для того достаточные основания. Дело было в том, что в 1907 году Третья Государственная дума в начале своей законодательной деятельности создала так называемую комиссию по государственной обороне, составленную из членов центра и правого крыла палаты. Большинство из этих людей имели самое смутное представление о военных аспектах обороны. Председателем комиссии был избран А. И. Гучков, а человек, которого можно было назвать его alter ego, – А. И. Звегинцев – вошел в ее состав. Звегинцев был в прошлом офицером Генерального штаба[164].

При его посредстве Гучков предложил мне собрать вокруг себя по собственному выбору некий кружок – группу военных, которые могли бы оказывать комиссии помощь в изучении и обсуждении всех передаваемых на ее рассмотрение законодательных предложений. Для обсуждения проектов в этот кружок экспертов предполагалось включить наиболее влиятельных членов комиссии по государственной обороне. Кроме того, Гучков просил нас обсудить все совершенно необходимые радикальные реформы, которые требовалось провести в Военном министерстве и в армии, чтобы восстановить нашу военную мощь, подорванную в ходе войны в Маньчжурии. Звегинцев предупредил, что в случае, если я отвергну их предложение, ему не останется ничего другого, кроме как обратиться за помощью к людям, которых было принято считать входящими au salon des refuses[165].

Это условие, решил я, лишает меня права на отказ, но предупредил, что могу принять предложение только после того, как доложу о нем военному министру генералу Редигеру[166] и начальнику Генерального штаба генералу Палицыну[167] и получу на то одобрение их обоих.

Начальник Генерального штаба в тот период не зависел по службе от военного министра, у которого я находился в непосредственном подчинении.

Сделал я это главным образом не столько из желания обезопасить себя, сколько для того, чтобы не получить отказа от лиц, которых я намеревался включить в свою группу помощи Государственной думе. Я своевременно заручился согласием военного министра и генерала Палицына – того самого, который в 1916 году заменил генерала Жилинского на посту представителя русской армии при французской Главной квартире. Работа кружка продолжалась более двух лет – все время, пока председателем комиссии был Гучков. Я сделал все от меня зависящее, чтобы привлечь к этой работе лиц, хорошо известных мне не столько лично, сколько благодаря широте их взглядов на военные вопросы. Достаточно сказать, что среди них был будущий начальник штаба Ставки Верховного главнокомандующего генерал Алексеев. Во время войны большинство из тех десяти – двенадцати человек, которые принимали участие в работе кружка, заняло важные посты в военной иерархии. Я не стану их здесь перечислять, поскольку считаю, что такой список не заинтересует возможных читателей этих строк.

Со временем работа группы приобрела известность, о ней рассказывали, и кто-то даже окрестил нас «младотурками»[168].