Война Иллеарта

Сквозь густой запах Крови он начал обонять что-то неправильное, болезненное. Оно коварно просачивалось сквозь всепоглощающий запах, будто отклоненный вызов, который, казалось, все же достиг цели, несмотря на огромную силу, ему противостоящую, который принижал, предавал. Но он не мог определить его источник. Либо Сила Повелевания сама была в некотором роде лжива, либо что-то неправильное было в другом месте и медленно просачивалось через плотный воздух. Он не мог определить, что же именно.

Никто более не заметил трудноуловимую вонь зла. Чуть погодя, утомленный паузой, Амок продолжил свои объяснения.

— Первая из опасностей — первая, но может быть не самая главная это одно великое ограничение этой Силы. Оно заключается в том, что влияние Земной Силы не распространяется на что-либо, не относящееся к естественным последствиям творения Земли. Таким образом, невозможно повелеть Презирающему прекратить завоевания. Невозможно повелеть ему умереть. Он жил до создания Арки Времени — Земная Сила не способна управлять им.

Уже одно это возможно предостерегало Кевина от использования Земной Крови. Может быть он не пил Крови потому, что он не мог понять, как составить Повеление, направленное против Презирающего. Но это другая острая опасность. В этом месте любая отважная душа, испившая Земной Крови, обретает силу Повелевания. Но не каждый может предвидеть получаемый от его повеления результат. Когда такая безмерная сила используется бездумно, любое распоряжение может обратиться и против приказавшего. Если испивший отдаст Повеление разрушить Камень Иллеарт, возможно, что зло Камня уцелеет и разольется, отравляя, по всей Стране. Испивший Земной Крови, если он не пророк, рискует добиться цели, прямо противоположной той, к которой он стремился. Здесь есть такие возможности для Осквернения, которые даже Высокий Лорд Кевин в своем отчаянии оставил дремать непотревоженными.

Зловоние неправды все сильнее раздражало ноздри Кавинанта, но он не мог опознать его источник. Он не мог сосредоточиться на этом; его волновал другой вопрос, который он лихорадочно хотел задать Амоку, но душная атмосфера мешала его горлу, душила его.

Пока Кавинант справлялся со своим дыханием, что-то случилось с Амоком. Во время этой речи тон его становился все глуше и слабее. И сейчас, во время паузы после его последнего предложения, он неожиданно пошатнулся, как будто сломались какие-то внутренние распорки. Пошатнувшись, он сделал шаг по направлению к желобу с Земной Кровью. Но через мгновение он снова встал прямо, подняв свою голову .

Взглядом, полным страха, страдания и гнева, он осмотрелся; смертная тоска и мука были в этом взгляде, как будто он предощущал свою близкую кончину. Нежную плоть его щек разъело, серость пробежала по его волосам. Будто сухая губка, он впитывал свою природную меру своих лет. Когда он снова начал говорить, голос его был слабым и пустым.

— Я больше не в состоянии говорить. Мое время истекло. Прощай, Высокий Лорд. Не предавай Страну.

Кавинант смог наконец конвульсивно задать свой вопрос:

— А как же насчет Белого Золота?

Амок ответил словно через великую бездну веков. — Белое Золото существовало до Арки Времени. На него не распространяется Сила Повелевания.

Еще одно внутреннее сотрясение встряхнуло его, он судорожными движениями направился к желобу.

— Помоги ему, — простонал Кавинант, но Елена только подняла Посох Закона в немом пламенном приветствии.

Преодолевая старческий паралич, Амок с трудом заставил себя выпрямиться. Слезы бежали по морщинам на его щеках, когда он поднял голову по направлению к своду пещеры и закричал вселяющим ужас голосом:

— О, Кевин! Жизнь сладка, а я жил так недолго! Неужели я должен умереть?

Третье сотрясение заставило его вздрогнуть, будто это был ответ на его обращение. Он споткнулся так, будто его кости падали отдельно от тела, и упал в желоб. В один момент Земная Кровь растворила его тело, и он исчез.

Кавинант беспомощно простонал:

— Амок! — Сквозь туман своих бесполезных слез он глядел на красный текущий ручеек Земной Крови. Зыбкость передавалась ему от камня, наполняла его мускулы подобием головокружения. Он потерял ощущение реальности, не понимал, где сейчас находится. Усилием воли он вывел себя из этого состояния и схватился за плечо Елены.

Ее плечо было жестким и сильным, полным непреклонной целеустремленности — это чувствовалось сквозь ткань мантии, прикрывающей ее обнаженное тело. Она вся была пропитана возбуждением, он почувствовал при прикосновении ее напряжение.

Это напугало его. Несмотря на головокружение, охватившее его, он определил источник, источавший болезненность.

Это зло было в самой Елене, в Высоком Лорде.

Она, казалось, не сознавала этого. В ее тоне слышалось только сдерживаемое возбуждение. Она сказала: