Война иными средствами

Геоэкономическое влияние Китая также затрагивает (пусть в меньшей степени) международные институты наподобие Генеральной ассамблеи ООН. В августе 2012 года страны, которые отказались голосовать, воздержались или проголосовали против резолюции о насилии в Сирии, в основном относились к числу тех, что входят в геоэкономическую орбиту Китая. (Противодействуя резолюции, Китай хранил верность давней солидарности с Россией при голосованиях в Совете безопасности ООН. Россия, надежный союзник режима Башара Аль-Асада, резко возражала против этой резолюции; Пекин поддержал Москву в обмен на обещание поддержать Китай в Организации Объединенных Наций по вопросам, связанным с Северной Кореей и Тайванем.)[644]

В совокупности эти примеры ставят два фундаментальных вопроса. Во-первых, действенно ли геоэкономическое давление? Многое зависит, конечно, от методик оценки, но в случае с Китаем весь комплекс свидетельств указывает на положительный ответ: Китай открыто играет геоэкономическими «мускулами» – в позитивном и негативном ключах – и чаще всего преуспевает в отстаивании собственных геополитических интересов (хотя бы до определенной степени). Это не означает, что китайская геоэкономическая тактика неизменно оказывается эффективной в экономическом или геополитическом выражении и отсутствуют неудачи и откровенные провалы. Однако, применяя такое давление, Китай добивается сокращения поставок оружия Тайбэю и уверенно уменьшает число государств, готовых признавать независимый Тайвань; еще он ограничивает деятельность далай-ламы, удерживает многие страны от политической поддержки защиты прав человека, оказывает заметное воздействие на результаты голосования в ООН и подрывает западные усилия по «приструнению» Северной Кореи, обеспечивает тактическую поддержку окрепшей внешней политике России и оспаривает сложившийся баланс сил в Юго-Восточной Азии, вынуждая ряд стран менять политический курс с учетом территориальных притязаний КНР и отправляя недвусмысленные сообщения другим.

Способность оценивать геоэкономические показатели конкретной страны ставит другой, еще более простой вопрос: как опознать геоэкономическую «дипломатию» в действиях того или иного государства? Не существует ни какого-то конкретного набора признаков геоэкономического давления, ни способов установить, возрастает ли количество проявлений подобных признаков. Но события недавней мировой истории заставляют считать, что сугубо геоэкономическая мощь Китая и других стран, безусловно, увеличивается: вспомним угрозы остановить подачу газа в разгар зимы, инвестиционные сделки, явно направленные на дезавуирование Тайваня, обуславливание помощи требованиями к тому или иному лидеру уйти в отставку и запреты на сотрудничество с фирмами конкретной третьей стороны[645].

Когда требуется оценить использование геоэкономических методов, помогает наличие показательных примеров. Но чаще свидетельства геоэкономического давления оказываются косвенными, особенно в тех случаях, когда это давление является принудительным по своему характеру. Вспомним, о чем уже говорилось выше, китайский запрет на импорт филиппинских бананов на фоне эскалации конфликта из-за рифа Скарборо или российское эмбарго на молдавские вина накануне подписания Молдовой соглашения о сотрудничестве с ЕС. По сравнению с неприкрытым политическим давлением подобное принуждение нередко гораздо сложнее оценить правильно.

К счастью, строгое разделение примеров на две категории – явного и косвенного применения геоэкономических инструментов – привело бы к чрезмерному сужению поля зрения. Подобно военному могуществу, геоэкономическое влияние может, фигурально выражаясь, отбрасывать длинную тень. Его не нужно демонстрировать открыто (или даже угрожать им) для достижения желаемого эффекта. По сообщениям прессы, некоторые энергетические компании, добывающие нефть в Южно-Китайском море, публично признают необходимость сотрудничества с китайскими государственными компаниями во избежание ненужных осложнений[646]. Тот факт, что портфели китайского Банка развития и бразильского BNDES больше портфеля Всемирного банка, означает, что указанные государства имеют возможность вести «дипломатию капиталов» в масштабах, недоступных Западу[647]. Такое влияние зачастую малозаметно, обычно это выглядит почти случайными совпадениями, а не привычным сочетанием причин и следствий. Однако оно реально.