Война. Хроника пяти дней. Мирись, мирись, мирись...

Наверное, ни у одного офицера спецназа не было более сложной задачи. В чеченском батальоне обычная армейская логика, («Я начальник, – ты дурак») не работает. Для того, чтобы тебе подчинялись не достаточно ни должности, ни звания. Для этого нужен только личный авторитет. Заработать авторитет среди чеченцев «Снег» мог только одним способом, – ничем не уступать в крутости самым крутым.

«Снег» ходит на штурм в первых рядах. Даже не пригибаясь под встречным огнем. Его лицо всегда невозмутимо: ни растерянности, ни гнева, ни ожесточения боя. Интересно, как долго можно продержаться в авторитетах подобного рода? Ведь рано или поздно (а если все время как в тот день в грузинском селе, то, скорее всего рано), появится пуля-дура… Единственная… Главная в жизни.

Вне боя «Снег» колючий парень с подполковничьими погонами. Всегда на стреме, всегда готов наехать, высмеять, отбрить, показать, что не лыком шит. И одновременно, всегда готов дать задних ход, не довести ситуацию до конфликта, от издевки элегантно перейти к дружелюбному разъяснению сути вопроса, как будто и не было секунду назад никакого напряжения. Он постоянно балансирует: качнется вправо, скажут хам, выскочка, гэрэушный сноб. Качнется влево, скажут рохля, слабак. Люфт у этого парня очень маленький.

В тот вечер, после боя он разоткровенничался со мной на профессиональные темы:

– Батальон, – уникальное подразделение. И по морально-волевым качествам бойцов, и по боевому опыту. Но это не совсем армия, понимаешь? Слишком много партизанщины. Сам видишь: с собой ни одного бинокля. Надо поглядеть, – смотрят в оптику снайперской винтовки. Вроде мелочь, но показательно. У меня задача как у Троцкого: из добровольно-партизанской Красной Гвардии скроить регулярную Красную Армию. И обычные армейские приемы здесь невозможны. В армии «Эй, долбоеб!» – нормальное обращение к подчиненному. А здесь ты просто обязан уважать каждого бойца. И уважать по-настоящему, а не играть с ними в версальскую вежливость…

Чеченцы принимают «Снега» не то, чтоб в штыки, но с холодком. Запросто могут подколоть:

– Ты еще спичку в зубы возьми, Рэмбо!

Они считают, что их личная преданность Сулиму не должна быть поставлена под сомнение присутствием этого чужака присланного «сверху»… и вместе с тем «Снега» слушают, ему подчиняются. Выдерживают микроскопическую паузу, символизирующую их независимость, но все равно идут делать то, что он велел. «Снег» смог это заслужить. Хотя последняя инстанция все равно Ямадаев. И иногда он пользуется возможностью показать кто в доме хозяин.

Ночью после боя в Земо Никози спецназовцы заночевали в чистом поле. «Снег» продемонстрировал изрядные дипломатические навыки, чтобы выставить часовых. С одной стороны это должно было прозвучать как вежливая, но без заискиваний просьба, с другой – быть обязательным, как приказ. Часовые разошлись по назначенным постам, но тут вдруг в штабном Баргузине зажегся свет.

– Совсем сдурели! – взорвался «Снег», – Грузины же бегут со стороны Цхинвали! Сейчас выскочат на свет и возьмут нас тепленькими! Прямо в спальных мешках!

Ямадаев решил вмешаться. Но выступил на стороне бойцов:

– Оставь их в покое. Они знают, что делают. Не меньше твоего воевали.

Ершистый «Снег» отступился.

Чеченским «Восток» можно считать с оговорками. Там есть грузины. Там есть русский «Снег». Есть и другие русские бойцы, причем не прикомандированные, а самые что ни на есть свои, плоть батальонная. Очень непростые ребята, способные не просто ужиться, а сродниться с чеченскими ветеранами «Востока». Так сказать, танцы с волками.

По повадкам ямадаевцы действительно похожи на стаю волков. Все время в движении, всегда налегке, всегда с оружием. Никаких палаток, – спальный мешок, брошенный на траву, причем в эти мешки они никогда не залезают… да ночью никто толком и не спит. Так, – болтают друг с другом, в лучшем случае дремлют в полглаза. Никаких полевых кухонь: с утра крошечный костерок на двух-трех щепках, который весь может уместиться в ладонях. На костерке греется кружка воды. Чай в ней почти не заваривается, – недокипятили. Пять-шесть человек отхлебнули по глотку теплой водички, зажевали галетами, съели банку тушенки на всех, – бойцы сыты до вечера. Это не потому, что еды нет, – весь «Баргузин» сухпаями завален. Просто волки охотятся на пустое брюхо.

Андрею 34-е года, в бою работает в паре с чеченцем Аюбом. У первого позывной «Блокадник» у второго «Горо». «Блокадник» потому что, во-первых, родом из Питера, а во-вторых, потому, что очень тощий.

О себе говорит:

– В батальоне год. До этого в российской армии не служил.

Точка. Андрей человек без прошлого. Можно только гадать, что было раньше в жизни этого человека. Тюрьма? Иностранный легион? Многолетняя шпионская миссия?

Он и сейчас военным себя считает условно. При этом он стопроцентный человек-война. Культ боя Андрей возвел для себя в ранг религии.