Война Кланов. Медведь 1

Чернота подвала смотрит на меня миллионом непроницаемых зрачков. Я смотрю в ответ. Хоть охотники и рядом, однако, неизвестно, как они относятся ко мне. Вдруг придется погибнуть во цвете лет в окружении банок с соленьями?

– Теть Маш, чего-то я очкую туда лезть. Может, как-нибудь под кроватью переночую, или на печке калачиком свернусь?

– Не бойся. Именно там прятался Сашка, когда был в бегах. Побудешь одну ночь на его месте – хотя бы прочувствуешь, через что ему пришлось пройти. Лезь смелее, я за тобой.

Ступени поскрипывают под весом, темнота обкладывает с разных сторон. Если бы залез пару недель назад, то сразу бы растянулся на утоптанном полу, а так… Виднеются очертания полок, банки, клеть с обязательной картошкой, пара бочонков от которых несет кислятиной.

Следом легко спрыгивает охотница. Я ещё раз поразился невесомым движениям призрака. А раньше-то думал: тётка и тётка, обычная женщина, что заботится о единственном племяннике, в меру строгая и ворчливая. А на деле вон оно как оказалось…

Она зыркает на меня блестящими огоньками. Кажется, что её глаза горят как у кошки. Женщина сдвигает в сторону банку с помутневшими огурцами. Часть стены отъезжает в сторону, открывает черную дыру в земле. Низкий коридор, начинается здесь, а заканчивается, скорее всего, в подземных недрах. Или это я себя так накручиваю? Ощущаю, как встают дыбом волоски на руках. Откуда-то доносится истошный кошачий вой.

– Если что, там есть ночной горшок. Двигай.

– Я воспитан в такой семье, где женщин пропускают вперёд, – я сгибаюсь в дурашливом поклоне.

Они всего лишь пища.

– Это правильно, берендей. Всегда нужно опасаться охотников. Мы же можем быть и не в настроении, – я скорее слышу, чем вижу, что тетя Маша улыбается. – Ладно, двигай за мной и не отставай.

Она легкой тенью скользит в проём и всё… Тишина… Ни шлепанья шагов, ни дыхания, ни-че-го…

– Тетя Маша, вы за углом стоите? В прятки играете? – шепотом зову я. – Хотите фофанов надавать несмышленышу?

– Тебя долго ждать? – доносится издалека, судя по звуку метров через сорок.

– Бегу, бегу.

Я усиленно моргаю, чтобы глаза максимально привыкли к темноте. Видимость немного улучшается, и могу различать предметы на расстоянии трех метров. Пригибаюсь, выставляю руки вперёд и кидаюсь вслед за упорхнувшей охотницей. После нескольких запинаний о торчавшие из земли корни решаю сбавить скорость.

Из стен местами торчат корешки, они слабо светятся в темноте, но для меня их свет походит на фонарный. На этих участках я прибавляю скорости. Паутина свисает с потолка воздушной марлей – и откуда здесь пауки? Редкие корни хлещут по лицу. Хорошо, что бежать пришлось недолго, а то бы весь извозился.

– Вот тут ты и будешь ночевать! – тетя Маша стоит у открытой двери.

Тусклый свет ламп слепит привыкшие к темноте глаза. Моргаю и шагаю в небольшое помещение. Тихое гудение электричества, широкая скамья, три боксерские груши в углу, а за ними… я отшатываюсь и приседаю.

– Стой, это всего лишь чучела! – тетя Маша кладет теплую ладошку на мои вставшие волосы.

– Вы упоминали про ночной горшок? Я почему-то ощутил его необходимость, – как-то вырывается само собой.

У противоположной стены находятся три чучела. Человек, перекинувшийся берендей и третье чучело… Я снова ощущаю на горле стальную лапу, на морде застывает оскал длинных зубов и ненавидящие весь мир глаза. Только это чучело серого цвета, а не черного, как мой недавний противник.

– Узнал? – хохочет охотница. – Ничего, привыкнешь и ещё насмотришься. Сдается мне, что виделись не в последний раз. Вот тут Саша прятался от милиции, тут же и тренировался. Ночной горшок за скамьей, постарайся не переполнить, а то открою ещё не скоро. Всё, отдыхай.

После этих слов дверь закрывается, и я остаюсь наедине с пугалами. Как живые, честное слово, кажется, что ещё секунда и кинутся обниматься и знакомиться. Мда. Страх – это чувство, которое люди придумали себе сами, чтобы остаться в живых. От страха и вырастает инстинкт самосохранения.

Я растягиваюсь на скамье, слушаю, как стонут натруженные и ноющие мышцы. Слишком много чего случилось за прошедшие сутки, чтобы всё проанализировать и разложить по полочкам. Слишком много. И отец вряд ли похвалит за машину, даже не знаю: как появиться перед ним, что рассказать, что придумать.

А ещё Юля – черный оборотень, а ещё Александр стал отцом, а ещё они пища… Я не замечаю, как засыпаю.

– Чего развалился? Вставай, гребаный берендей! – сквозь сон доносится голос Александра.

Я открываю один глаз – прикалывается, что ли? Но по нахмуренному лицу пробегают только проблески ярости. Он стоит на двух ногах…

– Ты чего, ранних опят обожрался?

– Встать, когда с тобой разговаривает охотник!!! – левой ногой Александр пинает по скамье.

Дерево не выдерживает такого удара, и широкая доска раскалывается надвое. Скамью поднимает вверх, я кубарем отлетаю к стене.

Бой с охотником