Война Кланов. Медведь 1

Но оказывается, что это только для кинематографа хорошо, а в жизни зачастую всё иначе. Перевертень легко ловит меня за шею, отмахивается от бьющих лап и поднимает вверх. Я пытаюсь достать его скалящуюся морду всеми четырьмя лапами, бью по держащей шпале, но безрезультатно. Всё равно, что молотить по чугунной болванке. Воздух перестает поступать в легкие, и я чувствую, как тело понемногу съеживается. По сырой черной шерсти скользят уже не лохматые лапы, а человеческие руки.

Тело отзывается такой горячей болью на все принятые удары, что я на секунду теряю сознание. В образе берендея побои не так чувствительны. Перевертень скалится, наблюдая за мной. Совсем недавно было то же самое, и я опять трепыхаюсь, как вытащенная из воды рыба. Перекинуться в берендея не получается, голый и мокрый я висел на держащей лапе.

Я умираю! Что-то зачастил я с этим в последнее время…

– Отпусти его! Тебе нужен я! – продирается сквозь шум в ушах слабый голос Александра.

– Ты знаешь, что мне от тебя нужно! – рычит перевертень.

– Отпусти его, Юля!

Балансируя на тонкой грани между жизнью и смертью, я нахожу в себе силы удивиться.

 Юля?

Та самая кареглазая девчонка? И это она меня сейчас держит в руке, как несмышленый ребенок котенка?

– Скажи, где твой ребенок и я его отпущу! – рычит перевертень (Юля?) в сторону Александра.

Оказывается, я много чего не знаю о своём друге. Но хватка чуть слабеет, и я урываю немного воздуха. Холодной водой на раскаленную сковородку он проливается в горящие легкие. Ещё один глоток.

– Юля, Женька не причем! Это наше с тобой дело! – Александр полностью выбирается из оврага, и теперь косые струи дождя приклеивают ткань одежды к похудевшему телу.

– У тебя совсем седые глаза, охотник, – медленно протягивает Юля (перевертень?) и ещё немножко ослабляет хватку. – Да ты ещё и инвалид. Считаю до трёх и ломаю шею твоему другу. Раз!

Я пытаюсь вырваться, но результат остается прежним. Перевертень рычит и щелкает возле моего лица клыкастой пастью, мол, не дергайся и всё закончится быстро. К запаху прокисшего хлеба добавляется металлический запах крови – я всё-таки смог выбить пару клыков. Нога сама с размаха въезжает перевертню в ухо, но единственное чего я этим добиваюсь – лапа сжимается крепче, и воздух снова перестает поступать в легкие.

– Это наше дело! Давай решим его между собой! – Александр вытаскивает из-за пояса два цилиндрика, похожих на отпиленные ножки табуретки.

Резкий выброс вниз и в руках появляются два заостренных стержня, чуть длиннее милицейских жезлов.

– Он не смог со мной справиться, – перевертень кивает на меня, – а ты к тому же инвалид. Охотник, я обещаю, что возьму немного крови твоего ребенка, а сам он останется жив и здоров. Ты убил своего отца, а я хочу своего воскресить. Я живу этим! Два!

– Стой! – со склона доносится слабый голос тети Маши. – Ребенок у Сидорыча.

– Зачем? – оборачивается Александр.

– До встречи, Саша! – рычит перевертень и, как тряпичную куклу, швыряет меня в Александра.

Он пытается подхватить меня на лету, но это и на двух ногах проблематично, а на одной и подавно. Мы катимся по скользкой глине к болотцу. Камушки, осколки бутылок впиваются в голое тело. Холодная вода встречает нас как родных.

Черный перевертень бросается в кусты на другой стороне дороги, и хруст ломаемых сучьев вскоре стихает.

– Зачем? – снова спрашивает Александр у тети Маши, когда мы выбираемся на твердый асфальт.

– Какой бы быстрой не была дочка Пастыря, а телефонная связь быстрее! Нам бы только добраться до дома, а там мы уже свяжемся с Сидорычем и предупредим об опасности. Или ты предпочитаешь смерть своего друга? – тетя Маша кивает на меня.

Клок волос сдирается при аварии, и темная струйка оставляет след на щеке и шее Александра. Моё обострившееся обоняние вдыхает вкусный запах крови. Она тоже издает запах металлической стружки, но пахнет иначе, чем у перевертня. Я, не отрываясь, смотрю на эту манящую струйку.

– Женька, ты можешь держать себя в руках? – спрашивает Александр.

– Я… давно не ел… А эта бойня… пробежка… мне нужна пища… – слова с трудом вылезают из горла, на котором ещё ощущаются тиски черной лапы.

– Терпи, ведь мы тебя спасли! – резко замечает тетя Маша. – Можешь не прикрываться, всё равно сейчас оборачиваться придется.

Только сейчас я замечаю, что стою перед ними голый. Руки автоматически прикрывают причинное место.

– Саша, ты уцепишься ему за шею, а я побегу рядом. Будешь как Иван-царевич на… коричневом берендее. Оборачивайся и в путь! – командует охотница. – У нас мало времени.

– А как же машина?

– Люди важнее. Давай!

Перед мысленным взором снова оскаленная пасть перевертня. Кожа лопается, из-под неё вырывается шерсть. Александр старается не пережимать мою ноющую шею. Тетя Маша скользит рядом бесплотной тенью, а ведь совсем недавно была без сознания.

Железная женщина!

Медный протез