Война Кланов. Медведь 2

Девушка не смотрит, но я-то успеваю заметить злобную гримасу, которая перекосила лицо беловолосого. Словно поллимона откусил. И он не отворачивается, продолжает смотреть в нашу сторону. Тогда Юлия плавно переводит на него взгляд и, после пятисекундной схватки горящих взоров, мужчина отворачивается к костру.

Мы удивленно переглядываемся с берендеями, даже Ульяна перестает хныкать от звука властного голоса. Подобные интонации я слышал только в документальных хрониках Великой Отечественной войны, когда солдаты бросались в бой под зычный голос командира. Перед нами, с тарелками в руках, стоит дочь Волчьего Пастыря, и остальные перевертни опускают глаза, когда попадают под её взгляд.

– Отойдите на пять метров, мне нужно переговорить с берендеями! – обращается она к автоматчикам.

Те неуверенно косятся на беловолосого мужчину, тот угрюмо кивает, продолжая искоса наблюдать за Юлией. Автоматчики отходят на требуемое расстояние и останавливаются, не спуская с нас черных зрачков автоматных дул. Девушка чуть заметно выдыхает. Мне кажется, что ей с трудом дается это представление.

– Я не хотела вас втягивать, – говорит Юлия, когда присаживается перед нами на корточки.

Ульяна прижимается к материнской груди, поглядывая на дочь Пастыря блестящими глазенками. Кулачки нервно сжимают плотную ткань куртки. Мы молчим, смотрим на девушку.

– Скажите что-нибудь, не молчите, – тихо шепчет Юля.

– Каких слов ты от нас ждешь? Прощение? Мольбу? Не дождешься, – отвечает Вячеслав. – После того, что вы сделали… Убитых уже не вернуть, а сколько их ещё будет, когда очнется твой отец?

Юля ставит миски на мох, металлически звякают ложки. Я почему-то вздрагиваю. Не от испуга, нет.

– Я хочу оживить отца. Вы не поверите, но я никого не убивала. Училась – да, тренировалась – да, но всегда давала возможность охотникам уйти.

– Сашка показывал письмо отца. Ни один охотник из тех, на ком ты тренировалась, не ушел живым. Так что не нужно давить на жалость, – говорю я.

Перевертни всё также складывают возле постамента сорванные травы. Каменный пьедестал почти наполовину скрывается под зеленью с разноцветными вкраплениями цветов. Старик лежит на спине, и дым от костра иногда цепляется за его бороду. Белоголовый мужчина хмуро посматривает на нас, но Юлия не обращает на него внимания.

– Я не давлю на жалость, а хочу, чтобы вы остались в живых. Не перебивайте, слушайте внимательно.

Вячеслав закрывает рот со стуком, какой издает дверь, когда разгневанный посетитель ЖКХ покидает кабинет управляющего. Потом кивает, приглашая Юлию продолжить речь. Людмила молчит, я тоже весь во внимании. Даже Ульяна выглядывает одним глазоком и посматривает на Юлю.

– Мне нужна пара капель крови Ульяны. С девочкой ничего не случится, – спешит сказать Юля, когда видит, как открывается рот Людмилы. – Мы взяли бы кровь у вашей лачуги, но она успела бы свернуться, прежде чем наступило полнолуние.

– А как же не свернулась кровь Александра? – не удерживаюсь я от вопроса.

– К взятию крови Саши мы готовились заранее. Даже пару контейнеров с раствором гемоконсерванта подготовили. Я сказала, чтобы Сашу отнесли к тете, и она бы его выходила, но старые перевертни решили иначе. Они заставили отца Александра сжечь своего сына в церкви, хотели принести жертву. Только извращенный мозг мог такое придумать – принести жертву в христианском храме. Помощники моего отца одолели охотницу. А я ведь велела им всего лишь отнести его к дому, – Юля всхлипывает и этот всхлип звучит искренне. Но мне этого мало.

– Ага, и на дороге ты не хотела нас уничтожить?

Вот не верю ей ни на грош. Сашка только о Юле и думал, а она… Хочется сплюнуть, но сдерживаюсь. Вячеслав тоже сглатывает слюну. Людмила мрачно смотрит в припухшее лицо дочери Волчьего Пастыря.

– Я говорю правду. Хотя… это уже и не важно. Я не хотела сталкивать машину, однако иначе бы вы не остановились. Вряд ли бы ты нажал на тормоз, Женя.

Я вспоминаю ту ночь и бой под проблесками молний. Слова тети Маши… Александра на одной ноге… Нет, не могу поверить!

– Ты что-то ещё хочешь сказать? – цедит Вячеслав.

– Я не знала, что так выйдет с Мариной… Я многого не знала. Вон эти, – Юля кивает в сторону белоголового мужчины, – вели свою игру. Я лишь на словах дочь Пастыря, а на деле всего лишь образ, фикция, зиц-председатель. Они впятером правили перевертнями. Одни из них совратили Марину отведать человечину, другие справились с учениками Сидорыча. Ещё двое, один из них Степан у костра, расправились с другом Михаила Ивановича.

При имени своего наставника Вячеслав вздрагивает и смотрит на белоголового перевертня. Я вижу, как подергивается губа берендея – ещё чуть-чуть и выдвинется челюсть, выметнутся клыки… Но он снова сдерживается.

– А где второй?

– Вторая. Она не вернулась после того, как отправилась на перехват охотницы с Женей, – Юля кивнула на меня.

Может мне почудилось, но в её глазах просквозила усмешка. Да и перевертень у защитного круга тоже упоминал о том, что я сделал ночью с той соблазнительницей. Они всё знают…

– Остался последний из пятерки, – указываю я на перевертня у костра.