Открывается незабываемое зрелище – посреди огорода на пеньке сидит угрюмый Михаил Иванович. Перед ним упражняются два молодых берендея. Черенком лопаты Иваныч то и дело тыкает в спины ребят. Знакомое упражнение – когда стоишь по колено в выкопанной яме, выпрыгиваешь и удерживаешься на краю. Пот ручьями струится по красным лбам берулек, спины выгибаются от ударов.
– Чего приперся? – не оборачиваясь, спрашивает Иваныч.
– Ого, вот это слух! Как узнали?
– Да твой запах ещё с дороги учуяли, когда за Марией бежал. Что с ней? Почему на ней кровь? – черенок тыкает в твердую спину Вячеслава.
– Ай! Что же так больно и именно мне? – ворчит Вячеслав, на чьих белесых бровях висят блестящие капельки.
– Значит – заслужил! Ты тоже не ленись работать, самому же эта наука когда-нибудь пригодится!
Черенок толкает в спину Федора. Тот теряет равновесие и опрокидывается навзничь. Рукой пытается найти опору, но она втыкается в мягкую кучу земли, и звучный шлепок возвещает о приземлении.
– Тьфу на вас, лентяи! Сашок, покажи, как нужно делать! Все равно больше не испачкаешься! – командует Михаил Иванович, черные глаза буравят мою грязную одежду.
– Времени нет, у меня плохие новости…
– Давай-давай! Посмотрим, как охотники скачут! Или сикнул? – в один голос гудят парни. Радуются возникшей передышке.
– Успеваем, – кивает Иваныч.
Ребята не отстали бы, но утереть нос двум врунишкам следует. Я вспоминаю и время в подполе и россказни о «смотрящих за оборотнями». Тетя сказала, что нужно к берендеям, но думаю, что пять минут найдется, тем более что и Иваныч попросил…
– Тогда яму нужно сделать глубже.
Вячеслав подхватывает на лету лопату, в несколько зачерпываний углубляет яму, земля мягко рассыпается на низенькой куче. Вызывающе кивает, ну как, пойдет?
– Глубже. Из такой канавки даже младенец выпрыгнет, – я наблюдаю, как краснеет лицо Федора.
Возможно, я плохой племянник, раз не говорю о тете, а позволяю увлечь себя в борьбу «на слабо».
Угрюмый Михаил Иванович кривится в усмешке. Вячеслав зло зыркает, но увеличивает яму в два раза, черенок почти полностью утопает в выгребе. Заточенное полотно втыкается в выросшую кучу, и на этот раз следует приглашающий жест рукой, на вспотевшем лице застывает ожидание моего позора.
Что ж, я спрыгиваю – яма по грудь, немного притаптываю внутри, утрамбовываю землю. Сразу же слышится окрик Федора.
– Ты долго там плясать будешь? Или тебе, как плохому танцору, что-то мешает?
Вячеслав солидарно хохочет. Возможность померяться силой всегда будоражит молодую кровь, а уж сколько колючек припасено под языком – на случай провала зарвавшегося хвастуна…
Со всех сторон сдавливает холодная земля, колени не согнуть, даже приходится поднять руки над головой, чтобы ещё больше не испачкаться. Я представляю свое тело туго сжатой пружиной, приподнимаю носки и почти с слышимым щелчком резко разгибаю ступни.
Вязкое дно остается внизу, и ноги упираются в скользкую глину по краям ямы. Правая нога слегка едет, но успеваю переступить и теперь с легкой ухмылкой смотрю на потупившихся парней. Михаил Иванович также с интересом разглядывает их лица.
– Удовлетворены? – спрашиваю я.
– Да пошел ты, – одновременно отвечают ребята и хвастают своим умением синхронно хлопать ладонями левой руки по бицепсу согнутой правой.
Показав обиженные спины, они отправляются по направлению к дому.
– Эй, вы куда? Кто вас отпускал, лентяи? – окликает их Михаил Иванович.
– Как куда? Проверять на месте ли сарай, ведь этот раздолбай не может зайти по-человечески! – не оборачиваясь, отвечает Вячеслав.
– Дисциплинка страдает! – вздыхает Иваныч и мотает головой. – Пойдем, что ли? Чая навернешь, да и расскажешь, что к чему.
– Михал Иваныч, некогда же, с тетей…
– Пойдем, расскажешь. Время есть – перевертней рядом не ощущаю! – Иваныч шагает следом за ребятами.
В знакомой комнате чисто вымыто, постели заправлены и на выскобленном столе отсутствует радость для тараканов, блестят кристальными боками граненые стаканы. Всё очень здорово поменялось с моего первого прихода – кругом чистота и порядок.
Может, потому что Иваныч дома?
Федор заходит с двумя тарелками. На одной пироги устроили кучу-малу, на другой развалились конфеты в желтеньких обертках. Следом, с дымящимся чайником в руках, дефилирует Вячеслав. Федор пододвигает коробку с чайными пакетиками.
– Садись, рассказывай! Время ещё есть! – командует Иваныч и показывает пример, разместившись на внушительной табуретке.
– Руки!!! – выпаливает Федор, когда Иваныч потянулся к пирогу. – Михаил Иванович, руки бы надо помыть, все же в земле ковырялись. Вдруг глисты заведутся.
Вячеслав хохочет, выставив ослепительно белые зубы, но осекается, наткнувшись на строгий взгляд Иваныча. В свое оправдание оба парня поднимают руки до уровня плеч, демонстрируют чистоту оттертой кожи. Получается так синхронно, словно парни долго готовились к этой шутке, и наконец-то представился шанс выступить.
– Научил на свою голову! – хмуро ворчит Иваныч, подмигивает мне. – Ладно! Пойдем, Александр, хоть рожу умоешь, а то как погорелец выглядишь.
– Так я…
– Все расскажешь за чаем.