Война короля Карла I. Великий мятеж: переход от монархии к республике. 1641–1647

Впрочем, если все сводить к политической целесообразности, это невероятное предположение было не совсем необоснованным. Ковенантеры были глубоко оскорблены своими английскими союзниками. Их вовлекли в войну, когда дела парламента висели на волоске, но, как только опасность отступила, их солдат обманули с оплатой, замучили жалобами, заставили становиться на постой в неподходящих бедных квартирах, в то время как Вестминстер не обращал внимания на их политические требования.

В течение последних двух месяцев палаты лордов и общин работали над мирными предложениями, которые в конечном счете могли бы быть представлены королю. Но пока разрабатывались условия мира, с шотландцами никто не консультировался, а затем им сказали, что изменить их невозможно. Самым важным условием парламента, как всегда, был контроль над милицией, но теперь они хотели, чтобы этот контроль был только у них. Никакого участия в нем шотландцев не предполагалось. И конечно, поскольку Англия и Шотландия были отдельными странами, об участии шотландцев в контроле над английской армией не могло быть и речи. Однако больше всего шотландцев тревожило, что в этом враждебном, агрессивном английском парламенте, уже имевшем в своем распоряжении армию, в значительной степени верховодили индепенденты, решительно настроенные, чтобы захватить контроль над вооруженными силами в свои руки. По этому и другим пунктам шотландцы конфликтовали с палатой общин. Недовольство парламентариев переросло в гнев, когда 11 апреля шотландские уполномоченные опубликовали заявление о своем несогласии с предложенным урегулированием, которое лишь немногим отличалось от обвинения. Палаты лордов и общин были едины в своем осуждении этого документа и отдали приказ предать его сожжению палачом. Одновременно с этим они опубликовали ответ, в котором обвинили шотландцев в вопиющей недисциплинированности, отсутствии должного управления своими войсками и нежелании сотрудничать с англичанами в ведении войны. Если не считать официального раскола, враждебность не могла бы зайти дальше.

Вслед за этим оскорблением, нанесенным шотландцам, индепендентское большинство в палате общин нанесло, правда, более мягкое оскорбление Ассамблее богословов. Ассамблея выпустила петицию против нового ордонанса, дававшего парламенту власть над старейшинами и служителями церкви. Шотландцы справедливо возражали, что старейшины и священнослужители осуществляют свою моральную власть iure divino[37], по воле и предписанию Иисуса Христа. Палата общин тянула с ответом две недели, после чего объявила петицию нарушающей привилегии парламента. Еще через две недели они поставили перед богословами ряд вопросов, рационалистический и ироничный дух которых явно выдавал авторство Джона Селдена. Палата общин со всей серьезностью просила указать в Писании место, где говорилось, что власть священников, старейшин, а также национальных и провинциальных синодов осуществляется «по воле и предписанию Иисуса Христа», а также кого из них считать действующим на основании iure divino в случае несогласия между ними. Фактически парламент грамотно и по праву насмехался над пресвитерианскими богословами.

Таким образом, если иметь в виду исключительно политическую целесообразность, ковенантеры вполне могли на этом этапе бросить своих неблагодарных союзников. То, что им следовало, выражаясь словами короля, «взяться за руки с Монтрозом», означало бы и для них, и для него слишком сильно пожертвовать своей гордостью и принципами, но они могли пойти на уступки, которые позволили бы королю и оставшимся английским роялистам объединиться с ними против индепендентов и их армии. Однако в их расчетах политическая целесообразность играла лишь малую роль – открытие, которое дорого обошлось незадачливому Монтрею. Выбирая между вероломным английским парламентом и греховным королем с его ирландско-папистскими сообщниками, они прошли трудный путь, который диктовал им их религиозный долг. Они были бы рады, чтобы король оказался в их власти, но не пошли бы ни на какие уступки ради того, чтобы склонить его к этому.

Король, который видел приближение катастрофы, следовал не менее мучительному диктату своей совести. В то самое время он тайно дал письменный обет, вручив его для сохранности преданному слуге. Он торжественно поклялся, что не допустит в Англии пресвитерианства, и, когда восстановит свою законную власть, вернет церкви все ее имущество, которое было захвачено короной с начала реформации.

Тем временем апрель прошел, а Монтрей так и не вернулся из Ньюарка. Король отправил за ним одного из своих капелланов, Майкла Хадсона, находчивого человека, которому он и раньше поручал опасные задания. Но от Монтрея по-прежнему не было ни слова.