Война Красного Лиса

- Апач всегда апач! — сказал вождь. — Всегда! Если только он честный, смелый и благородный человек. Ясно? Это гуроны лживы* и коварные, и законы у них такие же. А у нас законы должны быть прямыми и честными. Давайте, думайте, шевелите мозгами!

Послышался скрип. Почти рядом, не заметив притаившихся мальчишек, прошел садовник Монахов в чуть белевших в темноте штанах.

- А если вот так: «Сделал дело, гуляй смело!»

- Ха-а, это и так все знают.

- Неплохо,— сказал Улугбек.— Но надо лучше. Какое дело?

- Племени.

- Сначала сделай дело племени, потом гуляй смело?.. — «Сначала — дело племени, потом—личное дело». Молодцы. Вот это закон!

- Это закон!—сказали маленькие апачи.— Конечно, закон, а что же еще!

После отбоя десятеро в пятом отряде еще пошептались, собравшись у кровати Альки. Придумав еще один — очень тайный — закон: «Только тронь нашего, в десять раз больше получишь!», они мужественно пожали друг другу руки и разошлись спать.

* А *

Двенадцать законов племени, выписанные столбиком на длинном листе бумаги, выглядели так:

Держи глаза ясными, мускулы твердыми, а сердц» чутким, и ты всегда победишь подлого врага.

Сначала — дело племени, потом — личное дело.

Не поджигай прерии, ибо сгоришь сам.

Слово апача — твердое слово.

Болтун — находка для врага. Чем длиннее язык, тем короче жизнь.

Здоровье каждого апача — богатство племени.

Апач ни перед кем не встает на колени.

Труд воспитывает благородного апача, лень рождает лживого гурона.

Победа над слабым противником — поражение.

Не приобретай нарочно врагов: они явятся сами.

Смелый в час тревоги возьмет оружие и оседлает коня. Несмелого оседлает сама тревога.

Наш тотем — орел. Орел могучая птица, он ничего не страшится.

И это были законы хорошие и серьезные, для серьезной жизни.

СЛОМАННЫЙ ТОМАГАВК

На боевые учения индейцы уходили в лощину за лагерем, окруженную могучими акациями. Здесь они разбивали временное становище.

Племя двигалось по серой пыльной дороге длинной молчаливой цепью, стараясь ступать след в след.

В лощине учились боевым кличам, умению поставить вигвам, зажечь костер, стрельбе из лука и метанию копий, плетению циновок из камыша. Здесь можно бегать в плавках, кричать, бить в барабан,ползать по-пластунски, а в минуты краткого отдыха послушать рассказы о союзе ирокезских племен, о славном боевом прошлом племени апачей.

Двенадцать дозорных, по одному от каждого рода, прятались вокруг лощины, зорко всматриваясь: не шляются ли вблизи подозрительные личности, желающие проникнуть в одну из тайн племени. Все, что делалось апачами, строго охранялось и считалось тайной.

В центре лощины поставили щит, сколоченный из грубых досок. На щите был нарисован худой лев С круглыми желтыми глазами. Десять индейцев взяли луки, встали в шеренгу и, по команде, выстрелили.

Ни одна стрела не долетела до щита.

Великий советник молча взял лук и пустил стрелу не целясь. Она повисла на хвосте льва. Ашот Шаман взял другой лук и выстрелил так же небрежно — стрела впилась в львиный бок. Великий советник поджал губы, повернулся к щиту спиной и пустил стрелу из-за плеча. Она свистнула над травами и вонзилась в круглый, доверчиво открытый гла^зверя. Ашот Шаман присел на корточки и разложил перед собой три стрелы. Движения его были быстры, и когда первая стрела с коротким стуком вошла в щит, вторая уже летела, а третья с визгом срывалась с тетивы.

Стало похоже, что голодный лев бился с гигантским дикобразом и пострадал.

Великий советник задумался. Тщательно выбрав стрелу, поднял лук. И выстрелил в небо.

Усмешка тронула тонкие губы Ашота Шамана.

Но вот черная точка в синеве... Щит, поставленный с » наклоном, притягивал стрелу, и, царапнув верхнюю доску, она воткнулась во вторую. В спину льва. Сверху!

И сто апачей уже набрали в грудь воздуха, чтобы издать вопль восторга.

Но Ашот Шаман поднял самый тяжелый лук, выбрал тонкое копье с медным наконечником. Опрокинувшись на спину, он ухватился за тетиву руками и ногами натянул лук. Над лощиной пронесся снарядный гул. Щит затрещал от удара копья, брызнула щепа.

И снова готов был раздаться вопль восторга...

Великий советник расстегнул чехол и вынул томагавк...

Деревянную ручку томагавка, украшенную резьбой, стягивали медные кольца. Из обушка торчал пучок белых перьев. На холодно поблескивающем лезвии круглело загадочное клеймо. Такой томагавк могли отковать только в апачской кузне. А где же еще!

Акации вздрогнули от воя летящего томагавка. Казалось, он летит целую вечность. Но вот он долетел — и щит рухнул.

Ашот Шаман пожал плечами, отряхнул руки и ушел в тень акаций.

Три молодые поварихи ходили среди деревьев, смеялись, рвали цветы, говорили о своих девичьих делах. Вдруг перед ними вырос мальчик, стриженый под нулевку, с фанерным топориком в руках.

- Дальше нельзя!

- Это почему еще?

- Нельзя и все!

- А ты кто такой?

- Я это я,— сказал он..

Повариха щелкнула индейца по стриженой макушке. Губы апача, стоявшего на боевом посту, побелели. Он поднял томагавк... Поварихи сломали его грозное оружие, а самого индейца, слегка помятого, сунули в канаву. И ушли, посмеиваясь.