Война крыш

Секьюрити показал мне рукой на стойку. Я выложил часы «Ориент», кошелек, перочинный нож, снял ремень с бляхой…

Металлоискатель продолжал греметь.

Пришлось обнажить свои блатные белого металла фиксы. Я оставил их как память о прежней моей жизни.

— О'кей!

Секьюрити пропустил меня, оставив мой перочинный нож и выкинув взамен пластмассовый талончик.

В самом здании, у входа в огромный полутемный вестибюль, толпились еще секьюрити. Несколько прокуроров или адвокатов — в одинаковых черных накидках — сновали по коридору. Длинноногая высокая девушка-полицейский, с тонкой талией, в брючках, вела пристегнутого наручником подсудимого — молодого здорового парня…

Дело об убийстве Амрана Коэна рассматривалось на втором этаже. В зале судебного заседания висел израильский флаг.

Прокурор уже выступил. Теперь он полулежал с газетой на скамье — сутулый, в очках.

Судьи удалились на перерыв.

По их возвращении ожидалось выступление адвоката. Он отдыхал тут же — полный, страдающий одышкой. Его накидка казалась грязно-серой, что свидетельствовало о солидном адвокатском стаже ее владельца…

Пользуясь либеральностью конвоя, родственники столпились вокруг обвиняемого. Оказалось, что Гию судят одного — его дело как несовершеннолетнего не могло рассматриваться одновременно с делом Бориса.

Я подошел ближе.

Гия был в белой рубашке, кипе.

На мгновение я уловил на себе взгляд черных нерусских глаз под сросшимися бровями. На ногах у него были кандалы.

Рядом сидела его хавераВика, сероглазая, с маленькой грудью и тяжелыми, развитыми не по годам бедрами.

Команда Гии была тут же. Несколько парней под метр восемьдесят ростом. С золотыми цепями в палец толщиной. Я словно попал к грузинским футболистам… Возможно, это было связано с отцом Гии Отари — бывшим игроком тбилисского «Динамо».

Увидев меня, Отари подошел.

— Борису дали пожизненное. Тридцать три года тюрьмы. Прокурор просил Гии пятнадцать. Когда социальная работница сказала, что у Гии в семье семь человек, в том числе больные старики…

— Да…

— …прокурор назвал это «трогательной историей».

Манеры прокуроров во всем мире были одинаковы.

— Израильтяне смеются над нашим ивритом. Думаю, Гии дадут, как просил прокурор…

Я вышел. Из буфета поднималась компания, которую раньше я видел на аллее и на дискотеке.

Лена, увидев меня, подошла. С ней увязалась Зойка. Мы поговорили накоротке. Все уже все знали.

— Борька выдумал, что убил нищего.

— Догадываюсь.

— А полиция нас подслушала, заставила его признаться… Это не они убили. Не Борька, не Гия…

— Макс знает, кто убил нищего… — уверенно объявила Зойка. — И Полковник тоже.

— Они сейчас в Иерусалиме? — спросил я. — Не уехали?

— Они не уедут. У них гости из Москвы.

— Ты их знаешь?

— Я слышала краем уха… — Не было ничего на их улице такого, чего малолетка не знала бы. — Это крутые мужики. Король и Муса. Есть еще третий. В «мерседесе». Это их босс. Узнать обо всем можно у Макса…

Толстое личико ее с пятачком и поднятыми, как у свинки, уголками безгубого рта выглядело простовато-веселым.

— Но к нему нужен подход…

Я набрал номер Макса.

— Слушаю…

Голос я не сразу узнал.

— Макс? — Я записывал разговор. Важно было, что бы он назвал себя.

— Да, Макс. Кто это?

— У меня дело. Частное расследование…

— А-а… — Совладелец паба «Сицилийская мафия» успокоился. — Ты звонил по поводу нищего…

— Да.

— У меня кое-что есть для тебя. Надо встретиться. Это не телефонный разговор.

— Ты считаешь, что можешь решить проблему?

— «Сицилийскую мафию» об этом не спрашивают…

Я имел дело с явным случаем раздвоения личности. Он воображал себя крутым мафиози.

— Твоя проблема уже решена…

— Ты о пацанах, которых арестовала полиция? О них я знаю.

Ответ был неожиданным:

— Они невиновны…

Я взглянул на диктофон: пишет. В такие моменты диктофоны, как правило, отказывают!

— Я знаю убийц… — Он продолжил: — Приезжай ко мне в паб. Тут никто не помешает.

«Ну нет. Это мы уже проходили…»

— Встретимся в нейтральном месте.

— Согласен. Где?

Я выбрал место, которое мне было хорошо знакомо, — на проспекте Герцеля. В районе Бейт-а-Кэрем.

— У отделения банка. Напротив супера. В двадцать один.

— Как я узнаю тебя? Ты будешь один?

— «Сицилийская мафия» об этом не должна спрашивать…

Он умылся. Промолчал.

— Я подойду к тебе сам. Разговаривать будем с глазу на глаз…

— О'кей.

После этого я связался с Юджином Кейтом, он был на службе.

Всех полицейских бросили на поиск убийц Харифа. Я рассказал последние новости.

— Двое моих подопечных, о которых я говорил, до вчерашнего дня жили в лютеранском отеле в Старом городе.

— Я тебя понял, Алекс.

Вдвоем мы составляли теперь что-то вроде низовой ячейки межнационального бюро Интерпола.

Тускло-золотистые неяркие огни светильников на проспекте Герцеля напоминали мне о московской зиме, самосвалах, груженных мокрым снегом.

Ничего этого тут не было.

Пешеходов на проспекте было совсем немного.