Война крыш

— Инна, твоя память сильнее любого компьютера…

— Преувеличиваешь, Юджин. Что тебя интересует?

— Была такая дама. Синди. Она пела…

Вести разговоры по телефону об агентуре строжайше запрещено не только в Израиле. Но во всем мире профессионалы умудряются хитроумно обходить этот запрет…

— Я сейчас думаю о покойном Эли…

— Маленькие сроки. — Она поняла, о ком идет речь. — Позвони минут через пятнадцать. Я буду у Зоара. А может, я звякну к соседям…

Она не хотела, чтобы кто-то соединил вместе два звонка, если они будут подслушаны инспекционной службой по личному составу.

Кейт, соответственно, тоже должен был позвонить с другого номера.

«Разговоры должны затеряться в море других звонков…»

Через несколько минут в смежном кабинете послышались звонки. Кейт в это время курил в коридоре. Звонки телефонных аппаратов в Центральном отделе были абсолютно одинаковыми. Тем не менее он уже отличал свой — чуть протяжный, заунывный.

Он вошел к соседям, взял трубку.

— Небеса благоприятствуют… — Это было название улицы — Шамаим. Номера дома и квартиры она зашифровала буквами. — Беатрис. Передай привет от… — Она назвала имя коллеги, который с ней работал до ухода на пенсию.

Беатрис — было настоящее имя женщины-информатора, имевшей псевдоним Синди.

Вскоре на пейджер поступил еще и номер ее телефона.

«Верные друзья — главное, что есть в жизни…»

На Беатрис были короткий, на молнии, жакет, вязаная водолазка-гольф, узкие брюки. При желании все быстро-легко снималось.

Она смотрела на рослого Кейта как на подарок судьбы.

Беатрис жила на шумной улице Шамаим, в самом центре. Первые этажи дома занимали многочисленные магазины, лавки, выше в квартирах располагались офисы адвокатов, нотариусов. Еще выше располагались стоматологи, дантисты…

— Проходи.

Он тоже положил глаз на нее. Беатрис оказалась жгучей брюнеткой в возрасте до 30 лет, искусно работавшей под девятнадцатилетнюю. Она приняла Кейта в светлом большом салоне.

— Я хотел поговорить об Эли…

— О Маленьким Эли? А чего о нем говорить? Разве нет тем более актуальных? Я, например!..

Одну руку Беатрис держала на талии, ладонь другой слегка просовывалась под пояс брюк. Затемненные очки мешали рассмотреть глаза. Тем не менее Кейт поймал ее досадливый взгляд на настенные часы.

«Время идет… А мы занимаемся черт-те чем!..»

Ярко накрашенные большие коровьи губы жаждали деятельности.

Беатрис зациклилась. У нее несколько дней не было мужчины.

Юджин Кейт понял, что оба они думают об одном и том же.

Он положил руку на пряжку ремня.

— Кондом, я надеюсь, в этом доме есть?

Придя в себя, Беатрис потащила его вниз, в кафе.

— Оставь свой шлем. Мы еще поднимемся…

— Давай в другой раз. Хорошо?

— Ты правда приедешь?

— На сто процентов.

— Буду ждать.

Теперь на ней было короткое, закрытое сверху бежевое платье-сарафан на двух пуговичках, с отложным воротничком, ложным поясом и симпатичными пряжками по бокам. Резкость ее исчезла. Когда они шли по лестнице, она повисла у него на руке.

— У тебя сейчас есть хавера?

— Была.

— Отлично…

Она поднесла его руку к губам.

Кафе было маленьким, веселым. Беатрис тут хорошо знали. Столик накрыли исходя из ее прежних пристрастий.

Капуччино. Круассаны.Сок грейпфрута…

— Расскажи про Эли. Ты хорошо его знала?

— Конечно! Мы же родственники. Правда, не близкие. Когда я была маленькой, мы часто встречались. Все праздники проводили вместе. Иногда по субботам…

— У него родители религиозные?

— Только отец. Мать давно умерла.

— Откуда он?

— Русия.

— Ты уверена? Его отец значится как Моше Коэн…

— Ванкоэн! Моше-Герш…

«Понятно…»

Итак, отца Маленького Эли следовало искать в другой группе файлов.

— Что говорят, почему его убили?

— Никто точно не знал.

— А все же?

— Считали, что это связано с деньгами, которые он должен. Если тебя интересуют детали…

— Да.

— Дело в следующем. Его друзья собрали деньги, которые вместе вложили в какое-то дело. Предполагалось наварить. И немало. По-видимому, его убили те, кому он дал в долг. Должника ведь не убивают. Только кредиторов.

— А кто должники?

— Приезжие. Ты собираешься идти?

— Я должен взглянуть в компьютер. Я тебе позвоню вечером.

— Ты не представляешь, как это будет здорово!

Теперь Кейт мог глубже заглянуть в биографию Маленького Эли. В компьютере материалы на его отца имелись.

Фамилия его значилась как «Ванкоэн».

Переделанное «Ван-Коган» либо «Ванкоган»!

Моше-Герш Ванкоган и его жена Идее были выходцами из Польши, а точнее, из восточных ее районов, переданных России согласно пакту Молотова — Риббентропа.

Репатриировались они тоже через Польшу.

В страну прибыли уже как Коэны.

Изменение фамилии было произведено элементарно: она была просто разъединена.

Ван Свитен, Ван Дейк, Ван Гог…

«Ван» отлетел.

Коган с мягким, почти непроизносимым «г» в середине, похожим на украинское, стал Коэном. И тут же пропал среди десятков тысяч израильских Коэнов.

По имевшимся сведениям, Моше-Герш Ванкоган имел дело с польской полицией. В последний раз он освобождался из тюрьмы в городе Лодзь, где тоже сидел за грабеж.