Война, мир и книги

В конфликте между столичными финансистами и московскими купцами симпатии автора, очевидно, на стороне первых. Именно они привлекли в страну иностранный капитал, без технико-производственных знаний которого (не говоря уже о деньгах) имперская индустриализация просто не состоялась бы. Именно они, а не известный виртуоз саморекламы Витте, подготовили и организовали стабилизацию расстроенной войнами и реформами российской финансовой системы (знаменитый «золотой рубль», сделавший возможными постоянные крупные заимствования капиталов на Западе). Именно они перестроили слабую и низкоэффективную банковскую систему, доставшуюся в наследство от эпохи Александра II, заменили ее топ-менеджмент и сделали петербургские банки консолидирующими центрами огромных финансово-промышленных групп, способных модернизировать и расширить целые отрасли промышленности. По сути, это были уже не частные банки, а правительственные агенты, тесно сообразовывавшие свои вложения с государственной политикой, а не с интересами доморощенных олигархов или иностранных акционеров. Эти банки стали инвестиционными окнами, в которые поступал необходимый индустрии западный капитал – в то время как московские банки оставались маломощными олигархическими структурами, «где заправляли купеческие тузы, изображавшие из себя лучших сынов родины».

В модернизационной программе петербургской бюрократии (ее лидерами автор считает Вячеслава Плеве и Дмитрия Сольского) видится явная перекличка с современной китайской стратегией государственно-частного партнерства под жестким контролем государства. «Догоняющая модернизация в патриархальных экономиках не может начинаться с провозглашения свободного рынка. В отсутствие необходимых традиций и институтов запуск полноценной либеральной модели – это путь к верному краху», – констатирует историк. Шанс на такую модернизацию для России существовал и был отчасти реализован, но еще большие перспективы он сулил на послевоенный период: реорганизованная и расширенная промышленность в сочетании с многочисленной и дешевой рабочей силой грозила завалить Европу и мир продуктами и товарами российского производства (тем самым предвосхитив экономическое возрождение Китая и его превращение в «фабрику мира» на рубеже XX–XXI веков). Увы, эта модель была сломана уже в конце 1915 г. погружением империи в общий кризис: «отказ Николая II утвердить правительство, ответственное перед Думой, резко усилил оппозиционный настрой в элитах. В этих условиях управленческая бюрократия как самостоятельный субъект начала размываться». Победило московское купечество, представленное в Думе кадетами и заручившееся поддержкой военной верхушки. Организованное ими Временное правительство попыталось «устранить со своего пути все, что препятствует олигархическому разгулу, и превратить государство в „служанку“». Увы, скоро стало ясно, что эта победа оказалась пирровой – если что москвичам и удалось, «так это уничтожить и предать забвению наработки правительственных технократов», а затем – самим оказаться «унесенными ветром» Октябрьской революции.

История СССР

Отто Лацис

Перелом. Опыт прочтения несекретных документов

М.: Политиздат, 1990

Как всех нас учили в советской школе, молодого Володю Ульянова в свое время буквально «перепахала» одна книга, после которой он встал на путь революционной деятельности. Эта книга – «Что делать?» Николая Чернышевского, ее потом пришлось штудировать нескольким поколениям советских подростков. Как пишут биографы, была такая «перепахавшая» книга и у самого радикального реформатора в нашей новейшей истории – Егора Гайдара. Он в свое время прочитал «самиздатовскую» рукопись, ходившую по Москве, – «Перелом» советского экономиста Отто Лациса. Эта книга, написанная в 1972 г., при Брежневе издана быть не могла, потому что ставила слишком острые вопросы и предлагала слишком критичный взгляд на то, что именно мы построили в СССР в ходе индустриализации и коллективизации. «Перелом» вышел из печати только в перестроечные времена, в 1990 г., уже в обновленном и доработанном виде. Теперь автор был нацелен на то, чтобы дать ответ новоявленным «советским консерваторам» – тем, кто поставил под сомнение начавшийся вал разоблачений Сталина и его единомышленников. Защищая поруганного вождя, они пытались остановить разрушение построенного им государственного здания. Сегодня, три десятилетия спустя, фигура Сталина остается одной из самых дискуссионных в наших спорах об истории: «реальный облик тирана забыт – рождается новый миф».