#война#мир#секс

Мда, не очень приятные первые впечатления. И голос будущей свекрови недовольно скрипит, как сосновая доска на крышке гроба. Хоть забивай гвозди так и не родившихся хороших отношений. Досадно. Но я наступила на горло самолюбию — выпустить дракона и пыхнуть огнём всегда успею.

— А что за методы? — вслух забеспокоилась я. — Или вы имеете в виду просто намерение Вани жениться?

— Нет, то как он это собирается делать. Но ладно, он всё равно сделает. Вы в курсе, что выходите замуж за манипулятора?

Я сглотнула. Холодный ком упал в желудок. Это она меня так проверяет? Или что она вообще сейчас делает? Хочет, чтобы я послала её лесом и бросила трубку? Очень похоже. Чёрт!

Я насупилась. Что ж, видимо, мне не судьба нравиться близким тех, кого я выбираю. Не в первый раз: сестра Никитоса называла меня лошадью, мама Стаса сетовала, что я не разделяю его увлечение медитативными практиками должным образом, а теперь меня, кажется, планируют препарировать живьём. Хм…

Димон и Бэтмус смотрели на меня с интересом. И я вспомнила, что для них единственный резон помогать мне — это любовь. Наша с Ваней. Стоит Димону засомневаться, и он отправит меня самостоятельно разыгрывать Белинскую. А этого никак нельзя допустить. Поэтому я отодвинула гордость за печку и сверху придавила валенком. Произнесла, даже не пытаясь улыбаться:

— У нас у обоих сложные характеры, Ирина Лорантовна, но мы любим друг друга!

— В самом деле любите? Я видела вашу петицию, Рита, вашу манифестацию ненависти к моему сыну, довольно продолжительную и настойчивую. Отчего же такая перемена? Вы беременны?

Снова, как тёрн шипами, кольнуло где-то в груди самолюбие, но я и теперь взяла себя в руки:

— Мне приятно, что вы спрашиваете это! И неприятно одновременно, но мы с вами ни разу не виделись и имеем право друг другу не доверять.

В голове протарабанило, словно градом по черепице: «Надеюсь, мои зубы не издают громкий скрежет…»

Я продолжила:

— Я бы, наверное, тоже задала такой вопрос, будь я на вашем месте. Но я на своём, так что отвечу: нет, я не беременна. И да, я действительно люблю. Почему перемена? На это я не знаю, что сказать. Только то, что сердце не спрашивает. Да, я не знаю.

Пауза.

Чёрт, это хорошо или плохо?!

— Вы же взрослый человек и должны понимать, что любовь — это не только страсть. И брак не заключается на год или два. Он на всю жизнь. Вы понимаете это, Рита?

Какой противный у неё голос! С каждой визгливой ноткой всё труднее держаться. Я закатила глаза, радуясь, что Ванина мать меня не видит, — создавалось впечатление, что она живёт в прошлом веке, причём в Италии, где развод даёт только Папа Римский или её величество смерть. И опять дерзкие слова остались во мне, верх взяло благоразумие. Кажется, собеседование на вакансию шпиона в разведке пройти проще.

— Я это понимаю, — ответила я ровно и с достоинством. — Моё согласие — абсолютно взвешенное решение. И да, вы правы — я взрослый человек и отдаю себе отчёт в том, что такое страсть и что такое любовь. А ещё я прекрасно понимаю, что Ваня в очень сложном положении и что он может лишиться всего, даже свободы не на два месяца домашнего ареста, как решил сейчас суд, а на гораздо более длительный срок. При всём этом я ХОЧУ быть с ним, и хочу быть ему женой. Опять же без обоснований. Спросите причину, я отвечу: не знаю, просто люблю.

— Ну хорошо, — чуть смягчился её тон. — Я рада, что вы не испытываете иллюзий.

Назад

123

Вперед

Я перевела дух и добавила, отчаянно стараясь не морщиться:

— Мне жаль, что наше с вами знакомство, Ирина Лорантовна, начинается с такой стрессовой ситуации. Однако я думаю, что так как мы с вами обе любим Ваню, вдвоём будет проще его поддерживать. Ведь именно это ему нужно сейчас, а не конфликт. Вы согласны?

Ещё пару оттенков мягкости добавилось в ответ Ирины Лорантовны:

— Вы правы, Рита, но…

Я напряглась, как перед оглашением приговора на утро Стрелецкой казни.

— Но обязана предупредить вас: я буду добра к вам и любить ровно настолько, насколько вы любите моего сына. Ни больше, ни меньше.

Я выдохнула с облегчением — всё-таки не стерва, мне повезло! И само собой вырвалось на радостях:

— Ну тогда вам придётся называть меня дочкой, делиться секретами за чаем, ходить со мной по магазинам и к косметологу, а ещё баловать сладостями, хоть я их и не ем, но с родным человеком в воскресенье в какой-нибудь классной кондитерской сам Бог велел! И да, простите, но я не буду вас больше называть Ириной Лорантовной, только мамой. А вы меня на «ты» и прямо сразу. Вот.

На том конце связи, кажется, все умерли.

Судя по большим глазам пранкеров, это был точно перебор. Нет, ну а как меня любить сильнее, если формула выдана, а я за Ваню сама на каторгу готова? Только восьмидесятый уровень — дочь называется! Вариантов нет. Я моргнула, не зная, улыбаться теперь или вешаться.

Но, к счастью, мой слух уловил то ли выдох, то ли смешок в трубке. Пранкеры тоже давились хохотом, и от того их лица были дурнее глупого, даже два высших у обоих не помогали.

Ирина Лорантовна всё не отвечала.