Война на уничтожение. Третий рейх и геноцид советского народа

При этом планы ограбления регионов-потребителей не ограничивались сельскохозяйственными ресурсами. Экономисты ставили задачу захватить и максимум потребительских товаров. Их качество заведомо оценивалось как низкое, поэтому в Германию их направлять не следовало: предлагалось использовать их для торговли в регионах-донорах с аборигенами. Что касается промышленности «лесной зоны», то она в ближайшее время подлежала уничтожению, поскольку для обеспечения рейха было достаточно заводов и фабрик Западной Европы[434].

Интересно, что в документе практически нет характеристик советской системы. Слова «еврей» или «жидобольшевик», несмотря на антисемитскую истерию в среде нацистов, не используются вообще. Вместе с тем даны красноречивые суждения о великороссах. В их лице Бакке и его соавторы видят извечного главного врага «не только Германии, но и Европы», который всегда остаётся таким, «что при царе, что при большевиках». При этом звучит традиционный для нацистского мировоззрения мотив о готовности коренного русского населения подчиниться немецкому господину: «Русский привык, что им командуют. Приказы и указания должны быть такими короткими, простыми, ясными и чёткими, чтобы не вызывать у русских никаких вопросов и дискуссий. Дискуссии должны быть задавлены в зародыше. Только так можно успешно управлять русскими»[435]. Всё это идеально ложится в нацистские представления о славянах как о низшей расе, нашедших яркое выражение, например, в «Майн кампф». Ещё более характерно, что документ подразумевает этническую сегрегацию в зоне регионов-доноров. Авторы записки предписывают вытеснять крестьян-великороссов в «лесную зону», то есть в «зону голода» (Hungergebiet), а освободившиеся места в колхозах заполнять украинцами. Такова, по их словам, «политическая линия»[436].

Какой же результат программировали нацистские планировщики? К чему могла привести реализация этого плана? Документ 23 мая говорит об этом вполне красноречиво: большая часть населения «лесной зоны» приговаривалась к голодной смерти. В тексте авторы возвращаются к этой теме несколько раз и констатируют суровую необходимость согласиться с неизбежным сценарием.

«Многие десятки миллионов на этой территории станут излишними и умрут или должны будут перебраться в Сибирь. Попытки спасти население от голодной смерти поставками из плодородных областей могут осуществляться только за счёт снабжения Европы. Эти попытки помешают Германии окончить войну, помешают Германии и Европе преодолеть блокаду. Мы должны понимать это со всей ясностью»[437].

«Регулирование рынка и выделение продуктов для этого региона (т. е. Великороссии) исключены, потому что такое выделение означало бы, что у немецкой администрации есть какие-то обязательства перед населением. Подобные претензии заранее исключаются»[438].

И наконец: «Последствием этого (реализации мер, изложенных в записке. — Е.Я.) неизбежно станет вымирание как промышленности, так и большей части населения в прежних регионах-потребителях. Об этом нужно заявить совершенно определённо и чётко»[439].

Алекс Кей назвал «Директивы по экономической политике» наиболее исчерпывающим планом в истории массовых убийств[440]. Пожалуй, он является ещё и наиболее масштабным: число «излишних» Бакке оценивал в 20–30 миллионов человек[441]. Очевидно, именно из его рассуждений эти цифры перекочевали в беседу графа Чиано с Герингом, верховным шефом экономического штаба «Ольденбург-Ост», который, конечно, досконально знал все детали планирования. Интересно, что сама эта беседа состоялась уже в ноябре 1941 года; то есть к этому моменту план Бакке находился в стадии реализации, и рейхсмаршал был уверен, что он сработает.