Война на уничтожение. Третий рейх и геноцид советского народа

Истоки замысла гитлеровских верхов следует искать в документах экономического штаба «Ольденбург», впоследствии переименованного в «Ост». Размышляя о будущей войне, нацистские вожди неизбежно обращались к опыту Первой мировой. Бонзы рейха были особо озабочены вопросом продовольственных ресурсов, которых в своё время не хватило кайзеровской Германии. Память об этом была сильна в немецком обществе и подвигала власть предержащих к мысли, что допустить повторения пищевого кризиса нельзя ни в коем случае. Это осознание отлилось в чеканный афоризм Геринга: «Если кому-то придётся голодать, то это будут не немцы…»[421]

Между тем по мере развёртывания Второй мировой войны «баланс пропитания Германии склонялся к минусу»[422]. Уже в мае 1940 года, ещё до взятия Парижа, на стол Гитлера лёг тревожный доклад статс-секретаря министерства продовольствия Герберта Бакке. Чиновник сообщал, что Британия перерезала морские пути снабжения, в связи с чем примерно 17,2 миллиона жителей Германии недополучат в этом году продукты, к которым они привыкли. В следующем докладе Бакке заметил, что если блокада продолжится, то покрыть недостатки зерна в рейхе сможет только Советский Союз. При этом он усомнился, что в данный момент в СССР существуют излишки, какие в своё время экспортировала царская Россия, ведь с начала XX века население этой страны значительно выросло.

10 января 1941 года в канцелярию фюрера пришёл новый доклад Бакке с сообщением, что в наступившем году зерновой дефицит составит около 12–13 миллионов тонн. Спустя три дня на встрече со статс-секретарём Управления по четырёхлетнему плану Эрихом Нойманом Бакке рекомендовал также сократить мясные рационы немцев (что и будет сделано 2 июня). Становилось очевидно: решение вопроса с продовольствием не терпит отлагательств.

Что-то в докладах Бакке привлекло Гитлера, и амбициозный статс-секретарь был приглашён в конце января в резиденцию Берхгоф на встречу с фюрером. Стенограммы их беседы нет, но смотрины явно удались: после аудиенции чиновник стал зримо влиятельнее своего номинального шефа — министра Рихарда Вальтера Дарре, получив право обращаться к Гитлеру напрямую.

Возможно, дело было в деталях биографии статс-секретаря. Бакке родился 1 мая 1896 года в Батуми, на территории Российской империи, и был членом известной на Кавказе семьи. Его дед Фридрих Каспарович Ветцель был создателем и владельцем тифлисского пивоваренного завода, существующего по сей день. Мать Луиза Фридриховна вышла замуж за офицера прусской армии, предпринимателя Альбрехта Бакке. С 1905 года юный Герберт учился в тифлисской гимназии, что свидетельствует о превосходном знании русского языка, и мог вполне рассчитывать на хорошее будущее. Однако события начала Первой мировой развели гимназиста с его номинальной родиной. Как сын немецкого военного он был интернирован и выслан в лагерь для военнопленных на Урале. Уже после Октябрьской революции, в 1918 году, с помощью шведского Красного Креста Бакке перебрался в Германию. Сюзанна Хайм пишет, что наблюдение за русской смутой превратило его в убеждённого антикоммуниста[423]. Но судя по тому, с каким презрением гитлеровский статс-секретарь отзывался о русском народе, он возненавидел не политическую систему или, во всяком случае, не только её.

Вместе с тем Бакке сохранял интерес к России в профессиональном смысле. Он окончил агрономический факультет Гёттингенского университета и устроился преподавателем в Ганноверский технологический институт, где в 1926 году представил к защите докторскую диссертацию о зерновых как основе русского сельского хозяйства и экономики. Тогда защитить работу не удалось; но, став министром, уже во время войны, Бакке опубликовал её тиражом 10 тысяч экземпляров.

Карьера агронома развивалась успешно. Своими аналитическими публикациями Бакке обратил на себя внимание министра Дарре и дослужился до поста его заместителя. Параллельно эмигрант из России стал одним из ключевых сотрудников Управления по четырёхлетнему плану и оказался на хорошем счету также у его главы Германа Геринга.

Таким образом, в Бергхофе перед Гитлером предстал не просто компетентный экономист, но эксперт непосредственно по России, знавший её реалии и владевший русским языком. Он обладал хорошей репутацией в окружении Геринга, чьё мнение имело для фюрера большое значение. Наконец, Бакке был надёжен в политическом смысле: в НСДАП он вступил ещё в 1926 году и никак не мог быть заподозрен в оппортунизме. По всей вероятности, именно этими факторами обусловлена та роль, которую глава нацистов отвёл статс-секретарю в экономическом освоении оккупированных советских территорий.