Война на уничтожение. Третий рейх и геноцид советского народа

Как ни странно, советская и постсоветская историография не уделяла много внимания этому вопросу. В СССР считалось, что существование нацистского плана истребления славян не нуждается в доказательствах и проработке. Так, в издании документов Нюрнбергского процесса имелся специальный раздел «Уничтожение славянских и других народов»[414] (под размытым словом «другие» имелись в виду в первую очередь евреи, чья отдельная трагедия в советское время не афишировалась). В настоящее время на эту тему ведутся споры. Так, современные историки Дмитрий Жуков и Иван Ковтун высказали распространённый взгляд, что «борьбу с СССР эсэсовцы понимали как устранение “еврейско-большевистской системы”, использующей различные народы для сохранения своей власти, что в целом согласовывалось с общей тенденцией германской пропаганды на Восточном фронте… Вместе с тем, поскольку большинство коммунистов относилось к русским, украинцам и белорусам, война превращалась и в противостояние славянам. Однако это противостояние носило политическую, а не расовую (как в случае с евреями) окраску»[415]. При этом авторы привели важные показания нацистского генерала Эриха фон дем Бах-Зелевского, высшего фюрера СС в Белоруссии и Центральной России. Как мы упоминали выше, в Нюрнберге он свидетельствовал, что накануне вторжения в СССР на совещании в замке Вевельсбург Генрих Гиммлер назвал целью войны уничтожение «тридцати миллионов славян». Жуков и Ковтун отмечают, что, по мнению ряда исследователей, Бах-Зелевский исказил слова своего шефа.

Ещё дальше пошёл исторический публицист Марк Солонин, который в книге «Мозгоимение» не только не признал за нацистами наличие заготовленных планов уничтожения славян (раздачу контрацептивов он к таковым не относит), но и вообще посчитал, что число жертв среди советского гражданского населения значительно завышено кремлёвскими пропагандистами[416]. По мнению автора, приписывая нацистам замысел решения «славянского вопроса», Сталин пытался скрыть убыль населения от собственных репрессий. В поддержку своей позиции Солонин рассматривает избранные им документы вермахта антибольшевистской направленности, а также зловещую «Памятку германского солдата»[417] с призывом убивать как можно больше русских, которая действительно вызывает большие сомнения в подлинности. Показания Бах-Зелевского автор при этом никак не комментирует.

С другой стороны, Александр Дюков в работе «За что сражались советские люди» считает, что свидетельства эсэсовского генерала достоверны, так как согласуются и с жёсткими расистскими заявлениями нацистов, и с последующим ходом войны, вовсе не похожей на «рыцарскую» и «благородную». «Тридцать миллионов подлежащих уничтожению советских граждан — такими, согласно показаниям обергруппенфюрера фон дем Бах-Зелевского, были поставленные перед рейхсфюрером СС “специальные задачи”, — пишет историк. — Никогда в истории человечества не планировалось столь масштабных злодеяний; неудивительно, что чудовищную цифру намеченных для уничтожения невинных людей нацистское руководство не осмелилось доверить бумаге, даже будучи полностью уверенным в предстоящей победе». Цель этого геноцида — «расчистка “жизненного пространства” на Востоке, обезлюживание советских земель»[418].

Дюков также справедливо обращает внимание на заявление рейхсмаршала Германа Геринга, которым тот ошарашил в ноябре 1941 года итальянского министра иностранных дел графа Галеаццо Чиано: «В этом году в России умрёт от голода от 20 до 30 миллионов человек. Может быть, даже хорошо, что так произойдёт; ведь некоторые народы необходимо сокращать»[419].

«Это были не отвлечённые рассуждения; это был план», — резюмирует Дюков[420].

Попробуем свежим взглядом посмотреть на известный нам массив материалов и реконструировать ход мышления нацистских лидеров накануне агрессии в СССР.

Прежде всего стоит обратить внимание на то, что показания генерала СС Бах-Зелевского и цитата Геринга, который по поручению фюрера прорабатывал экономическую эксплуатацию будущих оккупированных территорий, часто рассматриваются отдельно. Свою роль в этом играет не только разная «специализация» свидетелей, но и то, как они характеризуют своих жертв: Бах-Зелевский говорит именно о славянах, с расистским оттенком, которого у Геринга нет. Однако есть и то, что объединяет два высказывания, — практически одно и то же число приговорённых к смерти. Такое единомыслие руководителей разных ведомств приводит к выводу, что названная квота на истребление хотя бы обсуждалась в кругах высшего нацистского руководства.