Война перед войной

— Температура у него, высокая. Лоб сухой и горячий, — сказал Владимир Иванович.

Фарук обернулся, подозвал адъютанта и приказал ему отвести переводчика к машине. Обращаясь к Владимиру Ивановичу, сказал:

— Вроде не желтуха, судя по глазам. Какая-то лихорадка — здесь этих радостей хватает. Нужно отвезти его в госпиталь. Пусть врачи возьмут анализы и разберутся, какую заразу он подхватил.

Адъютант взял Дмитрия под левую руку. Командир полка, желая хоть чем-то помочь внезапно занемогшему приятелю, подхватил его под правую руку, но дорожка вдоль арыка была слишком узкой для троих, и командир был вынужден предоставить переводчика заботам молодого и более сильного адъютанта.

Дмитрия посадили в генеральскую машину. Владимир Иванович вместе с командиром полка уселись в старенький «газик». Двинулись, нещадно пыля по грунтовке, сначала к автотрассе Кандагар — Кабул, а потом по ней к городу, где на восточной окраине располагался гарнизонный военный госпиталь.

Сидя на заднем сиденье, Дмитрий, не привыкший к излишнему вниманию к своей особе, да и стеснявшийся внезапно накатившей на него немощи, думал не о болезни, которой по молодости не боялся, а о беспокойстве, невольно доставленном окружающим.

Прибытие хорошо знакомой всем машины генерал-губернатора вызвало в госпитале понятный переполох. С докладом выскочил испуганный неожиданным визитом начальник госпиталя, вслед за ним — главный врач. Фарук отмахнулся от обоих, подозвал фельдшера и приказал ему отвести больного в приемный покой. Там Дмитрия усадили на кушетку. В маленьком помещении стало тесно и шумно. Генерал что-то втолковывал на пушту стоявшим перед ним навытяжку госпитальным начальникам. Командир полка, присев рядом с Дмитрием, успокаивал его, говоря, что врачи здесь хорошие и разбираются в местных болезнях. Только Владимир Иванович стоял в стороне и, по обыкновению, спокойно и внимательно наблюдал за происходящим.

Фарук, закончив инструктаж медиков, повернулся к Дмитрию:

— Побудешь здесь, пока врачи не определят, что за хворь с тобой приключилась. Я дал команду выделить тебе отдельную палату и вестового. Есть какие-нибудь просьбы?

— Нет, — сказал Дмитрий. — Спасибо!

Генерал вышел. Командир полка и Владимир Иванович остались. Фельдшер, в накинутом поверх солдатской формы белом халате, взял у Дмитрия кровь из пальца и сунул ему под мышку градусник. Через несколько минут главврач забрал градусник, посмотрел на него и сказал, обращаясь к начальнику госпиталя:

— Сорок без одного.

Дмитрий про себя улыбнулся. Афганцы, особенно пожилые, никогда не произносят вслух число тридцать девять. Плохая примета. Объясняется все очень просто: каждая цифра имеет буквенное значение, а составляющие это число цифры «три» и «девять» в таком выражении образуют слово, обозначающее молодого человека, которого немощные старцы тайно нанимают для своих юных жен, чтобы никто со стороны не наставил им рога. С некоторыми оговорками такого жеребца можно назвать восточным коллегой европейского жиголо.

«Однако главврачу еще рано беспокоиться, — подумал Дмитрий. — На вид ему лет сорок. Здоровый, крепкий мужик. Вот только немного мрачноват, совсем не улыбается при разговоре, как большинство афганцев, всегда открытых к общению».

Медики приступили к осмотру. Начальник госпиталя уселся за стол, достал из кармана кителя китайскую перьевую ручку и начал заполнять медицинскую карту. Главврач долго слушал легкие, простукивал грудную клетку, потом, уложив Дмитрия на кушетку, мял живот, тыкал пальцами под ребра и спрашивал, не болит ли где. Дмитрий отвечал, что ничего и нигде не болит. Но общее состояние такое же, как при гриппе или сильной простуде, — знобит и ломает.

После осмотра начальник госпиталя спросил Дмитрия, давали ли ему какие-нибудь препараты для профилактики малярии. Дмитрий ответил, что давали делагил, но пил он его нерегулярно, иногда целыми неделями забывая принимать лекарство.

— Все понятно, — заключил медик. — Скорее всего это малярия. Какая-нибудь смазанная форма болезни. Такое бывает из-за приема делагила для ее профилактики. Но все станет окончательно ясно, когда будут готовы результаты анализа крови.

— Долго лечиться-то? — спросил Дмитрий.

— Недели две, если диагноз подтвердится, — ответил начальник госпиталя. — Но ты не волнуйся. Я учился в Союзе, в Ленинграде, мой коллега — в Англии. И в Союзе, и в Европе малярии давно уже нет. У тебя там с этим заболеванием могли бы быть проблемы главным образом из-за того, что медики его не знают. А здесь мы встречаемся с малярией каждый день. Вылечим.

«Успокоил, — подумал Дмитрий. — Две недели валяться на больничной койке! Да еще в провинциальном афганском госпитале без телевизора, радио и свежих газет. Ну, заедут свои раз в день справиться о здоровье, а дальше что — пялиться в потолок или ходить по палатам выслушивать жалобы раненых и больных афганских солдат. Угораздило же!»