Война по умолчанию

Ванич стал добросовестно и энергично переводить. Кажется, он уже входил в роль и волновался все меньше и меньше. Он видел, как милиционеры крутят в руках их документы, как будто они жгут им руки. Все понимали, что связываться с чужими дипломатами и нарушать закон об их неприкосновенности грозит большим международным скандалом, репримандами со стороны другого государства и другими малопривлекательными вещами, как то реакция прессы, в том числе и зарубежной.

– Этот человек, – кивнув на полковника, сказал Ванич, – спрашивает, что вы здесь делаете, товарищ Сергеев?

– Передайте этому товарищу, – ответил Сергеев, нахально глядя в глаза полковнику, – что это его не касается. Я не нарушил никаких правил передвижения по городу. И если он не позволит сейчас нам продолжить путь, я уведомлю свое руководство и в соответствующие органы будет направлена претензия с указанием фамилий и званий должностных лиц полиции и Секуритате, которые пытались задержать советского дипломата.

На лице Дабижи не проявилось ни одной приличной эмоции, а вот капитан милиции и его сержант занервничали еще сильнее. Решив, раз им не предъявили никаких официальных запросов и согласованных с руководством МВД распоряжений, то они вполне могут вернуть этим людям документы и вежливо откланяться. Полковник все же проявил эмоции: поджал губы и недобро взглянул на милиционеров, которые пошли дальше по улице.

Сергеев положил удостоверение в карман и, не посмотрев на полковника, зашагал вперед. Ему очень хотелось посмотреть, куда пойдет Дабижа, но для этого пришлось бы обернуться, а этого делать не стоило. Инцидент исчерпан, все закончилось.

А полковник далеко и не пошел. Он проводил русского дипломата и его переводчика взглядом, потом перешел проезжую часть и сел в машину на пассажирское сиденье.

– И это все, полковник? – спросила сидевшая за рулем Мирела.

– У него документ, подтверждающий дипломатическую неприкосновенность, – буркнул полковник. – Не знаю, как они так быстро сделали ему такой документ взамен утраченного паспорта, но там подписи и печать нашего МИДа. Если бы не история с этим Сергеевым, можно было бы сегодня разочек нарушить закон и потом извиниться. Но после истории в Тимишоаре, когда он лишился документов и оказался в камере отдела милиции с разбитой головой, а потом самостоятельно пробрался через всю страну в столицу, я бы не рискнул ввязываться в новый скандал, где опять будет фигурировать его фамилия.

– Надо придумать иной путь. Напрягите мозги, полковник. Что еще вам удалось выяснить?

– Когда сжигали трупы, вместе с одеялами и старыми матрацами, которыми их маскировали в машинах, нашли какой-то пакет. Он просто выпал из одного из матрацев, когда тот порвался.

– Где этот пакет, как он выглядел, кто еще видел, как он выпал из матраца?

– Видели сотрудники крематория, естественно, занимавшиеся кремацией трупов. Пакет выглядел обычно, как папка с бумагами. Все было плотно упаковано в полиэтиленовую пленку и обмотано упаковочной лентой. К сожалению, его забрал с собой генерал Макри, который руководил операцией по уничтожению останков демонстрантов. Я могу попробовать установить, кому генерал показывал этот пакет и где его распотрошили для ознакомления с содержимым. Это то, что вы ищете?

– Вы даже не представляете, полковник, в какую лужу мы с вами сели. Если пакетом займутся другие люди, да еще на официальном уровне, нам его уже не получить. Все, что я знаю о генерале Макри, это то, что он очень близок к клану Чаушеску. Если он поймет суть документов в папке, то понесет ее своему начальству в Секуритате или покажет президенту, который его генералом как раз и сделал. И который часто лично отдает ему приказы в обход главы спецслужбы. И постарайтесь понять, полковник, что здесь делает именно сейчас этот русский Сергеев. Именно в том районе, где находится крематорий. Значит, я была права насчет связи этих фактов.

С Георгиу Ганчиу Сергеев встретился в отеле на Страда Матей Басараб, где Половцев снял номер. Директор администрации кладбищ в пальто с меховой опушкой воротника и шапке пирожком выглядел как старый врач с бедной частной практикой. Пальто потертое, воротник побит молью, шапка потеряла форму. Не хватало в образе этого пожилого человека только бородки клинышком да пенсне. Но это, как потом подумал Сергеев, уже почему-то пришло на память из образа Антона Павловича Чехова. Нет, Ганчиу на Чехова не был похож, возможно, на кого-то из героев его рассказов, вот и появилась ассоциация.

Говорил он по-русски хорошо. Еще в молодости Ганчиу, как сын родителей-коммунистов, пострадавших от фашизма, учился на строителя в Москве, потом три года проработал по контракту в Советском Союзе на восстановлении разрушенных войной предприятий.